Ядовитый воздух свободы

В зеленых глазах Нахмана отразилось легкое недоумение. Всего лишь на мгновение Констанция подумала, что он развернется и уйдет или скажет что-то резкое, но мужчина вдруг закрыл за собой дверь, задвинул щеколду и пересек разделявшее их пространство в два шага. Сел на стул рядом и протянул руку ладонью вверх. Женщина положила на нее пальцы.

— Я пришел сказать, что отменил две ближайшие поездки. Их значимость не подтвердилась. Я хочу быть рядом, когда…

Она улыбнулась.

— Спасибо.

Нахман тихонько сжал ее пальцы.

— Я хочу пригласить тебя на ужин.

— Мне нужно работать.

— Ты имеешь право… Констанция, черт возьми! Посмотри на меня.

В кабинете повисла тишина. Он так и держал ее руку в своей, а женщина медленно согревалась изнутри, будто он и только он мог по-настоящему ее согреть. Наверное, Арнольд хотел сказать ей так много, что не смог сформулировать иначе, чем это совершенно не свойственное ему «черт возьми».

— Иногда я думаю, что сама подвержена алекситимии, — чуть слышно прошептала она. — Но понимаю, что на самом деле мне так больно, что психика защищается. Это не бесчувственность, Арни, это… Я просто не могу описать свое состояние. Мне плохо. А что — «плохо», я не знаю. Не понимаю.

— Это и есть основной риск исследования?

— Это и есть основная трагедия. — Она покачала головой. — Мне так не хватает…

Она не договорила. Кого ей не хватает? Луи? Мишеля? Старой жизни? Нахмана, который чаще на встречах, чем в Спутнике-7?

— Ужин, — улыбнулся Арнольд. — В любом случае рабочий день уже закончился.

Час спустя

Впервые с момента расставания с Луи она почувствовала наслаждение от еды и смогла сосредоточиться на нем, осознать его, позволить себе просмаковать его. Арнольд привел Констанцию в неприметный ресторан, который оказался настоящим чудом. За серым фасадом таилось большое заведение со множеством закрытых комнат, где велись переговоры и вершились судьбы. Арнольд и Констанция чудесно поужинали, разговаривая будто бы ни о чем, а теперь молчали. Констанция пила травяной чай, Арнольд — вино. Играла музыка, время замедлилось, ледяной комок в груди начал рассасываться. Ребенок притих, женщина чувствовала, что он спит и просто позволяет ей собраться с силами перед очередным рывком. Она откинулась на мягкую спинку дивана и следила за мужчиной, сидящим напротив. Арнольд смотрел куда-то в сторону. Он казался задумчивым и умопомрачительно красивым. Она скучала по нему. По их страсти. По их свиданиям. Некоторое время назад они прервали близость из-за ее беременности, и сейчас по всем законам физиологии, да и психологии тоже она должна была сосредоточиться на ребенке. Но она отчаянно скучала по рукам и губам этого мужчины, который почему-то на нее не смотрел.

Сейчас, глядя на него, такого спокойного и вырванного из делового круга, Констанция вспоминала, ради чего шагнула в бездну. Ради кого.

— Сколько себя помню, я всегда придерживался четких регламентов, — неожиданно заговорил Нахман. — Я продолжил семейную династию ученых, возможно, добился большего, чем мои сверстники. Сохранил отношения с родителями. Женился согласно воле отца. Развелся согласно собственному желанию. Но все, что я делал до встречи с тобой, было подчинено единому жизненному сценарию, в который я верил и которому следовал. Я думал о том, что происходит между нами, Констанция. Думал о том, почему рядом с тобой теряю способность рассуждать здраво. Почему, когда ты появилась в лаборатории, мне стало сложнее работать. — При этих словах по ее спине пробежал холодок. — Я все время отвлекаюсь. Меня все раздражает. Я пытаюсь сосредоточиться и не могу. На последней конференции в Берлине я стоял на сцене, зачитывал доклад и вдруг понял: ты бросила семью, разорвала свое сердце на две части, которые я так и не смог исцелить. А что сделал я? Что сделал я ради нашего счастья? Снял тебе квартиру? Изолировал от всего мира?

— Арнольд, я не жалуюсь…

— Я хочу все исправить, — прервал он. — С самого начала я вел себя как эгоистичный мальчишка. Через месяц ты родишь нашего сына. А я до сих пор этого не сделал.

— Не сделал что?..

Нахман поднялся с места. Констанция следила за ним завороженно, не веря своим глазам. Когда он опустился на одно колено и достал маленькую коробочку с изящным кольцом, женщина прижала пальцы к губам. На глазах непроизвольно выступили слезы.

— Я должен был сразу молить тебя об этом, — прошептал мужчина. — Констанция Берне, выйдешь ли ты за меня замуж?..

Глава шестая Аксель Грин

Спутник-7

— Аксель, ты был прав, — голос Луи дрожал, — прощание было. Только вот не я провожал маму на поезд. А она приходила попрощаться со мной. Уезжал я. Мы с отцом переехали в Париж, а мать осталась в Треверберге. Это значит, что…

— Это значит, что, вероятнее всего, умерла она здесь, — закончил Грин, который в этом уже не сомневался.

— Как ты и предполагал.

— Нужно было убедиться. И, вероятно, у твоих родителей не все было так хорошо? Прости, если я…

Луи глубоко вздохнул.