Яга Абыда

Клубок переливался медным и золотым, и головы Керемета щурились, отворачиваясь. Медовая капля пролилась сквозь пальцы, с лёгким звоном канула в озеро под веткой, а Ярине словно иглу в сердце вогнали.

– Ты, юная Яга, не шути со мной. Спросил – отвечай, – миролюбиво прошелестел Керемет.

Ярина, у которой онемело в груди, словно оттуда вынули что-то, у которой рука болталась, как каменная чурка, и душа ушла в пятки, едва понимала, что говорит страшная птица, и уж ни слова не помнила, о чём её спрашивали.

Керемет тем временем повернулся на ветке горбом к ней, черепом уставился вдаль, вытянул клюв.

– Вон избушка Абыдина, – проговорил он ласково, так, что дрожь пробрала до самых костей. – Далеко, ох, далеко, дороги тут туманные. А вон там, за Передним Лесом, дом твой. Смотри-ка, и огонёк в окошке. Мамка-то, поди, до сих пор кличет? Хочешь, унесу тебя туда?

– Абыда говорила, тебе из Хтони не вылететь, – преодолевая оцепенение, проговорила Ярина.

– Ты посмотри на мои крылья.

Керемет мигнул, марево в его руках рассыпало искры, и тут же поднялся такой ветер, что заложило уши: развернулись широкие, тяжёлые крылья, взметнулись перья, целый дождь мелких пёрышек пролился на Ярину. Пух забился в нос, попал в глаза. Полнеба запеленали крылья.

– Неужто таки не вылететь? – насмешливо спросил Керемет.

– Ни одному мертвецу из Хтони не выйти, – прошептала Ярина.

– Это тебе Абыда сказала, а Абыда ведь – всего только голова среди Яг, да и то недолго уже, выходит её время. Древние Яги, те, что за грань перешли, они бы тебе иного порассказывали, но не допускает тебя до них Абыда, бережёт. Поди и лиц их не показывала?

Ярина качнула головой, чувствуя, как выскальзывает из слабых пальцев плесневелый венок.

– А ты загляни в её зеркало, когда она сама туда смотрит. И увидишь… Ты меня испугалась, юная Яга? А ведь меня нечего бояться, у меня всё на виду: что прежние лица, что медные перья, что твоё сердечко. Это Яги всё прячут, всё норовят выглядеть, точно люди, даже тут, в Хтони…

– Зачем ей прятать? – укусив себя за губу, чтобы прорезался голос, спросила Ярина. – Всё ты врёшь. Ничего она от меня не прячет!

– Прячет, да ещё как, – развеселился Керемет, поигрывая золотым сгустком, с которого стреляли в болото солнечные искры. С каждой новой искоркой, что слетала с ядра, всё сильней кружилась голова, всё слабей становились ноги. – Прячет своё прошлое, прячет твоё будущее. Да и прошлое твоё не больно-то в охотку тебе показывает. А я покажу… Покажу. И дом твой покажу, и маму, и бабку родную. А знаешь ты, юная Яга, что там, за Передним Лесом, у тебя и сестра уже народилась? А другая твоя сестрица, сводная, здешняя, тут же, в Хтони померла, в самое Пламя угодила. Не сумела Ягой новой стать. А Абыда ведь одной ногой на той стороне уже, и без ученицы остаться – что Лес мне в пасть бросить. Но коли я тебя сейчас съем, она ведь новую раздобудет да и горевать сильно не станет. А коли ты сама согласишься домой улететь отсюда, то…

Керемет сжал пальцы, плотоядно полыхнули глаза, и Ярина задохнулась, словно кто-то вокруг горла обвился и давит.

– Нежная какая, – прохрипел Керемет, ослабляя хватку. – Видать, сильно Абыда с тобой нежничает, раз ты хрупкая, как бутылёк со свечкой. Нежничает, боится. И от холода моего тогда тебя защитила. Помнишь, как мёрзла ты, когда только в избу попала? Крохотная была, маленькая. Да и теперь спичка, веточка на ветру. Ничего, время своё возьмёт… Возьмёт…

Шумели осины, накатывала, скрипя галькой, Калмыш, а Ярина стояла и сама не понимала, как ещё на ногах держится – словно воздух сгустился за спиной, не давая упасть ни назад, в реку, ни вперёд, в озеро, в ноги многоликому Керемету.

– Станешь новой Ягой – станешь главной среди Яг, как теперь Абыда, – сквозь звон доносилось до неё шёпотом и свистом. – Главной – да не одной. Узнаешь ещё, как тяжело, когда в тебе чужие судьбы маются, чужие напевы… А хочешь, сейчас тебе покажу? Хочешь узнать, что тебя ждёт, если с Абыдой останешься? Понравится – уходи на все четыре стороны, я тебе и дорогу короткую до избы покажу. А не понравится – унесу тебя в твой город, в твоё гнездо…

– Я… я не буду Ягой… я Царевной, – едва шевеля губами, выговорила Яра.

Керемет захохотал, как закаркал. Целая стая закаркала следом – сухо, будто камни и кости пересыпали.

– Царевны – отражения Яг. Не зря они свой Сад и в Лесу, и в Хтони раскинули. А ты мимо него прошла, в Калмыш окунулась – жди теперь памяти. Если раньше изредка мерещилось, с трудом прорывалось сквозь Абыдовы-то преграды, то теперь рекой хлынет, оглянуться не успеешь, как вспомнишь, кто ты такая, как назад захочешь. А я тебе сейчас предлагаю – унесу, никто и не узнает, и время ворочу, в колыбельке окажешься…