Йага. Колдовская невеста

Так и вышло, что теперь Рьян шел впереди, а дочь леса следила, чтобы он еще какую глупость не выкинул. Однако худо проклятому было так, что лучше бы он и правда остался на опушке ждать погоню. Как колдовка проведала про Посадника? Ладно про Посадника! Как узнала о сестре?! И не лучше ли было самому рассказать всю правду уже давно…

Она не могла считаться красавицей, но от женихов у Злотки отбоя не было. Черноока и черноброва, к тому ж умна не по годам. Любимое дитя спасителя Срединных земель – мечта, а не невеста! Но Злотка от молодцев воротила нос, предпочитая их обществу заморские книги.

Оно и к лучшему: для единственной дочери Мал подыскал бы достойного мужа сам. Да так, чтобы не только девке по нраву, но и ему полезно. Он всячески баловал кровиночку, не отказывал ни в малейшем капризе, одевал в шелка, хоть и воспрещал уходить из терема, не взяв с собой хотя бы семерых нянек. Да и тогда строго наказывал завешивать лицо плотной тканью. Дружбе пленного, то есть гостившего у них северянина, с дочерью он не мешал тоже. Обычно вспыльчивый, сын конунга становился тих и послушен со Злоткой рядом, а та радовалась, что есть с кем обсудить прочитанные рукописи.

Ходили враки, что Злотка не была Малу родной. А Посадник лишь укреплял их, отказываясь взять жену или хоть наложницу, чтобы родить наследника-сына. Но стоило взглянуть на них рядом, как сомнения рассыпались прахом. Когда-то угольные, нынче же почти полностью поседевшие волосы Мала вились так же, как у дочери, такая же морщинка залегла на лбу, какая имелась у Злотки сызмальства, глаза – темные, тяжелые. Только эти двое могли глядеть так, что тянуло в погреб спрятаться. И родимое пятно под сердцем, но его видали разве что няньки княженки, так что верить приходилось на слово.

Кем была мать девицы, не ведал никто. Знали только, что отправившийся на охоту Посадник пропал давно, два десятка раз сменилась осень. Сыскать его не могли целую седмицу, а вернувшийся с окровавленным седлом конь и вовсе стал предвестником смерти. Но вскоре Посадник пришел в терем как ни в чем не бывало. Пришел пешком и одетый по-простому, но все ж сам, не подложная нечисть прикинулась человеком. Старцы то проверили. Сказал коротко: вепрь ранил, отлеживался в какой-то деревеньке. И больше ничего не говорил. Но к концу года уехал вновь, наотрез отказавшись брать с собой дружину. А возвратился с младенцем на руках.

– Дочь моя, – ласково улыбнулся Мал, и дворовые не посмели перечить.