Яичница из гангстеров

Я спокойно прихлебывал свой бурбон и рисовал пальцем узоры из пролитой на стойку капли, с чувством благодарности за то, что Нэнси молча сидит рядом со мной. Я усиленно шевелил мозгами, неподвижно восседая на высоком стуле.

И вдруг меня осенило.

Меня именно осенило, и я ударил себя ладонью по лбу. Бармен искоса бросил на меня враждебный взгляд и уставился вниз на свой доставшийся ему от войны протез.

Нэнси сказала:

— В чем дело?

Я сказал:

— Лапушка, ступай-ка домой. У папы кое-какие дела.

— До скорого?

— Ага. До скорого.

Я постучал в комнату 316 в отеле Брэндон на Кауэнга. Адрес я получил у бармена в Сейбр-Клубе за пять долларов, и на этот раз Вельма была дома.

Она широко распахнула дверь и стала передо мной на пороге, в розовом неглиже. Струившийся из комнаты свет окутывал ее прозрачной дымкой. Я глотнул и вошел в комнату, чувствуя, что лицо мое горит, — и не только от выпитого бурбона.

— Хелло, Вельма.

— Хелло. Вы чего?

— Дела-то плохи, бэби. Праздник кончился?

Она произнесла медленно, удивленно:

— Что?

— Кончился, тю-тю! Завершился.

— Вы, должно быть, попали не в ту комнату, мистер.

— В ту. — Я чувствовал, как во мне теснятся все выпитые двойные бурбоны. — К той девочке. Вы — Вельма Вейл. Я — Шелл Скотт, частный соглядатай, ищейка. Я по делу об убийстве Лоринга, и я его раскрыл. И вас я раскрыл, и вашего дружка, и весь ваш грязный шантаж — все.

Она стояла, глядя на меня, и молчала.

— Мне почти жаль тебя, бэби. Но это расплата. — Последнее прозвучало очень славно и драматично, и я повторил: — Это расплата.

— Не знаю, о чем вы болтаете, — сказала она, но в тоне ее послышалась острота, которой раньше не было.

Я вынул из кармана лоскуток материи с тремя нитками и целлулоидную полоску и показал их ей.

— Это ваши, ведь так, Вельма. Я подобрал их в студии Филлсона. Вот так, бэби.

Она посмотрела на эти предметы у меня в руке и снова перевела взгляд на мое лицо. Казалось, она ничуть не испугалась, — ведь должна была испугаться. Я почувствовал, что устал от всей этой неопределенности.

— Шелл, — сказала она, — вы взяли не тот тон. Право же. Ведь вы меня почти не знаете.

Ну, этот номер не пройдет.

— Бросьте, Вельма, — сказал я. — Я уже достаточно хорошо вас узнал.

— Да что вы, Шелл, — мягко возразила она, — вы меня совсем не знаете.

До этой минуты она одной рукой придерживала у шеи свое розовое неглиже. Теперь она отняла руку.

Должно быть, у меня поднялась бровь, или что-то дрогнуло в лице, потому что она звонко и безудержно рассмеялась. Закинула назад голову и рассмеялась, блестя белыми зубами. Затем она пожала плечами, и одежда ее упала к ее ногам, и она вышла из нее, как из воды. В ярком свете, льющемся с потолка, это было впечатляющее зрелище; она стояла, прямая и невозмутимая, опустив руки, и смотрела на меня с улыбкой.

Она была вся на виду, как свежий нарыв на римском носу.

Она выглядела совсем не так, как в смутно-голубом сиянии в Сейбр-Клубе; ее тело могло бы быть мечтой всякого мужчины. Округленное, теплое, таящее в себе множество обещаний. Я не мог оторвать от нее глаз. Сознаюсь. Не мог. Затруби Архангел Гавриил мне прямо в ухо, — я бы и то не услышал.

Думаю, что именно поэтому я и не услышал, как кто-то подошел ко мне сзади. Как засвистела в момент взмаха дубинка. На какой-то миг лицо Вельмы как будто заволокло туманом сентябрьского утра. В следующий миг я увидел падающие вокруг меня звезды — и провалился в глубокую черную яму.

Словом, получил сполна.

Все было смутно. Очень смутно. Глаза мои резал яркий свет, он плясал вокруг, и маленький человечек барабанил у меня на голове, бил по ней огромной сковородкой, — бонг, бонг, бонг! — прямо по черепу. И меня чертовски мутило.

Только ведь не было никакого человечка и никакой сковородки, — и все же голова моя гудела — бонг, бонг! Была только одна Вельма, она сидела в кресле и целилась мне в живот из маленького, зловещего автоматического пистолета.

Я посмотрел на пистолет, потом на Вельму.

— Он может выстрелить.

— Может. — Никакой игривости, одна скука в тоне.

Я лежал на ковре, на спине, и руки мои были подвернуты под меня. Я попробовал вытащить их из-под спины, и не смог. Кто-то крепко обмотал веревкой мои запястья, и когда я попробовал освободить их, я почувствовал, как веревка врезается в кожу. Правда, узел был не очень тугой. Но каков бы он ни был, пистолет был всерьез и целил прямо в меня.

Вельма была уже полностью одета, и рядом с ее креслом стояла пара дорожных сумок.

— Собираетесь куда-то? — спросил я.

Она кивнула.

— И я тоже?

Она снова кивнула.

— Куда?

— Разве это важно?

— Важно.

— Напрасно. Вы проедете с нами только часть пути.

Ее тон мне не понравился. Она вдруг утратила всю свою женственность.

Я лежал на спине и тихонько дергал веревку, потом немного сильнее.

— Лежите смирно, — сказала она. — Совсем смирно. Я ведь не промахнусь.

Конечно нет, на таком-то расстоянии. Это было третье покушение на меня, но я все еще держался. Я все еще был жив. Я напряженно соображал, пытаясь найти в ее позиции какое-нибудь слабое звено, и мне пришла в голову одна идея. Не бог весть какая, но все-таки идея.