Яйцо птицы Сирин

Что думали себе начальники «русской» Сибири, пересиживая правление Федора, воцарение Годунова, Смутное московское время? Какие планы вспыхивали в их головах? Не знает никто.

Эпилог II 1584-1825 Москва, Петербург Сентиментальная династия

Пленный Маметкул и в Москве оказался храбрым воином. Он дослужился в наших войсках до чина воеводы, что соответствует нынешнему чину генерала, и воевал со шведами, отличаясь мужеством и тактическим искусством. Легкий был парень!

Царь Федор Иоаннович, напротив, оказался человеком тяжким, особенно в мыслительном отношении. Бесы его не донимали, им просто некуда было входить. Федя правил 13 лет под чутким оком Бориса Годунова и стал невольным свидетелем странных событий, не умещающихся в его голове и на этой страничке. Нам следовало бы вернуться в те 13 лет и обнаружить-таки след завещания Грозного, оставленного младшему сыну. Должен же был Иван рассказать малышу свою любимую сказку о Русских Птицах? Должен был записать рецепт вечной молодости? Ведь искали же что-то люди Годунова и Шуйского в Угличском дворце царевича, прежде чем горло ему перерезать?

Была, была бумага!

Ее пробирался спрятать под стрехой Большого дворца наш юный царь Григорий I Отрепьев. Но сорвался и разбился.

Ее искал в Костромских болотах и монастырях польско-казачий спецназ в 1613 году. Но бородатый, ермаковидный мужик отвел искателей, куда следует.

Ее прятали в царских сокровищницах и кабинетных архивах потомки любимой жены Ивана Грозного Насти Романовой.

По ней пытались жить самые романтические представители заклятого рода.

Самым читающим из наших принцев был, как известно, несчастный Алексей Петрович. Он одной только Библии шесть изданий на 3-4 языках изучил. А светской и прочей всякой литературы он к досаде отца перешерстил без счету. И подхватил же где-то среди развратных страниц птичью бациллу! А то с чего бы он предпринимал сначала одиночный рейд в поисках уединенного места на границах востока и запада, а потом — парное бегство от верховной власти с подходящей беспородной бабой? Все Алексей точно по нашей схеме делал. Но выдан был Европой, пытан, казнен.

Следующим читателем московских и питерских казенных библиотек стал царевич Павел Петрович. Сын Великой Екатерины до 40 с лишним лет маялся в наследниках и полюбил мистику всей душой. Насмотревшись на ужасы Французской Революции, он каких только сеансов не затевал, чтобы избавиться от удушающей скуки и смертельной предопределенности. Но вот Павел стал императором. К концу 1800 года самый надежный его человек, генералиссимус Суворов полностью разобрался с картами Альпийских гор, что-то писал, отвечал императору о горных гнездах, уединенных замках и проч. И за что-то Павел на Суворова осерчал. И когда на обратном пути из Европы Суворов скоропостижно и непостижимо скончался, Павел отправил казачью армию с Дона на Индию. Снова ставилась задача завоевания земель, снова что-то искал государь в краю далеком. Бабы для рецепта у него имелись. Княгиня Гагарина готова была с Павлом на край света. Но получилось неудачно. Без Гагариной и сразу на тот свет. Кому-то очень не понравились последние движения императора Павла.

Но Романовы не успокаивались. Александр Павлович после убийства отца лично сжег содержимое его шкатулки. Все документы о престолонаследии, о планах и перспективах полетели в камин Михайловского замка. Но, видно, не все.

Хмурой осенью 1825 года император простился с питерскими друзьями, уехал в Таганрог, оставил там хворую жену, съездил в казакам в Новочеркасск, потом завернул в Крым и прямо говорил провожатым, что ищет, куда «переселиться навсегда». Крым, видимо, не подошел. Потом случилась скоропостижная смерть государя, гроб его без вскрытия проследовал в Питер, вызвал восстание декабристов, исчез под плитами Петропавловского собора. А в Сибири, в самых птичьих местах, объявился человек с простым русским именем Федор Козьмич. Похож, говорят, был на императора, как две капли воды, и отличался только невиданным смирением, благочестием, добротой и долгожительством.

Так что, по уверениям красных следопытов, по крайне мере еще один раз идея покаянного ухода с беспокойной работы во спасение души восторжествовала.

Эпилог III 1584-1862 Дон По заслугам