Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Кроме учениц фельдшерской школы, в Саратове существовала еще целая категория тех, кто нуждался в помощи, – ученики среднетехнического училища. Это заведение было очень хорошо поставлено в научном отношении. Евреев принимали туда также без соблюдения процентной нормы, чем воспользовались юноши из-за черты оседлости, в особенности из Минской и Могилевской губерний. Они приезжали в Саратов, конечно, без всяких средств, о них следовало заботиться. Мы давали им небольшие стипендии из заграничных сумм, а деньги на оплату обучения я получал из Петербурга от ОРТ376.

Многие из наших стипендиантов по окончании технического училища продолжили свое образование в высших специальных учебных заведениях, многие сделались земскими техниками, как вне зоны оседлости, так и внутри ее, и пользовались там особой симпатией населения. В Новоузенском и Камышинском уездах еврейки составляли значительный процент среди фельдшериц. Какая преданность делу! Какое честное отношение к своим обязанностям!

Русское население хорошо знало, что эти фельдшерицы–еврейки, и это не мешало ему не только лечиться у них, но и любить их, поверять им все свои горести и советоваться с ними в трудные минуты жизни о своих несчастьях.

Я продолжаю утверждать: последние печальные события, в которых народ обнаружил такие зверские наклонности377, всё-таки не могут поколебать моего убеждения, что простому народу чужда расовая и национальная вражда.

* * *

В первые же дни пребывания в Саратове я познакомился с деятельностью другого культурно-филантропического общества, Общества вспомоществования недостаточным молодым людям, стремящимся к высшему образованию. Когда я приехал, членами его комитета были люди кристальной чистоты, некоторые – видные общественные деятели. Все они принадлежали если не к левому, то к прогрессивному направлению. Председателем был Александр Ардалионович Токарский, неизменным секретарем-казначеем – Евгений Иванович Флеровский378.

Кто в Саратове, да и не в одном Саратове, не знал Александра Ардалионовича Токарского? Присяжный поверенный, впоследствии член первой Государственной думы, где он возглавлял весьма серьезную комиссию по рассмотрению жалоб на действия администрации, Александр Ардалионович был одним из основателей названного Общества и почти бессменным его председателем.

Воспользовавшись моим приездом в Саратов, и зная о моей работе в Самаре в таком же обществе, комитет обратился ко мне с предложением вступить в члены Общества. По его же просьбе я принял на себя обязанности его председателя.

Евгений Иванович с улыбкой часто сообщал:

– Воскрес еще один должник в Ташкенте (или Самарканде).

Мы стали расширять нашу деятельность: не ограничивались одними взносами платы, а высылали более или менее приличные субсидии и даже позволяли некоторым учащимся лечиться за счет Общества.

Значительные доходы давали вечера, устраиваемые в пользу Общества в зале Коммерческого клуба. Один из них проходил традиционно 5 января. Устраивали его сами студенты и курсистки, приезжавшие в Саратов на зимние каникулы. Это был «их» вечер. За две недели или за десять дней до него студенты и курсистки собирались, выбирали разные комиссии по устройству вечера, приглашали артистов. Эти вечера были самыми желанными в Саратове. Они напоминали пользовавшиеся большой известностью вечера в Москве в пользу Общества вспомоществования студентам Московского университета. После каждого такого вечера происходил обмен мнениями, впечатлениями между старыми и новыми студентами. Молодые по душе толковали со старыми, бывшими студентами.

Никаких национальных, сословных и вероисповедных преград это Общество не знало, все национальности Саратова принимали более или менее активное участие в его жизни.

В последнее время у нас было много планов: хотели приобрести дачу под общежитие на летнее время для наших стипендиантов, мечтали приобрести дачу на юге с той же целью, но этим планам не дано было осуществиться.

Помимо этого Общества, в последнее время я принимал более или менее деятельное участие в исправительной колонии для несовершеннолетних преступников имени Галкина и в Обществе попечения о глухонемых. Колония помещалась за пределами города, в нескольких верстах от него. Вся администрация, в том числе сторожа, были мужчины, женщин туда не допускали. Исключение было сделано только для жен смотрителя и священника, на это смотрели как на неизбежное зло. В колонию помещали мальчиков, не достигших семнадцатилетнего возраста и приговоренных судом за разные мелкие преступления.

Надзор за колонистами был довольно слабым, по вполне понятным причинам: все члены комитета были люди, занятые своими частными или общественными делами, и на свои обязанности по отношению к колонии они смотрели как на тяжелую повинность.