Яков. Воспоминания (СИ)

В управлении меня ожидало письмо, принесенное, по словам Коробейникова, посыльным. Изящный конверт, пахнущий духами, замысловато-игривые завитки почерка. Нина Аркадьевна вновь напоминает мне о себе. Что ж, посмотрим, какие еще способы придумает госпожа фрейлина, чтобы выманить меня из Затонска.

Но новости, содержащиеся в письме, превзошли все, даже самые худшие мои ожидания. В своем обычном кокетливо-ироничном стиле, будто и не было нашей последней размолвки, Нина сообщала мне, что, испросив отпуск при дворе, якобы для поправки здоровья, она приехала в Затонск с намерением прожить здесь, судя по всему, продолжительное время. Также в письме говорилось, что его отправительница остановилась в гостинице и будет очень рада, если я нанесу ей визит.

Итак, отчаявшись выманить меня из Затонска, мои противники решили действовать прямо здесь. Собиралась госпожа Нежинская лишь приглядывать за мной или надеялась меня контролировать, было неважно. Ее появление означало, что интрига продолжает набирать обороты. А также то, что моя жизнь с этого момента весьма усложнится. Зная Нину Аркадьевну, я должен был теперь учитывать ее присутствие. Упускать ее из виду было нельзя ни в коем случае. А не придавать ей значение — и вовсе опасно. Пожалуй, мне следует выбрать время и нанести ей визит вежливости, дабы попытаться узнать, чего она пытается добиться своим приездом в Затонск. Мне даже думать неприятно было о том, чтобы увидеться, а тем более говорить с ней. Но все же без этого обойтись никак не удастся. К счастью, прошлое наше общение должно было установить между нами достаточную дистанцию. И мне не будет слишком сложно это отчуждение поддерживать. Потому что изображать что-либо иное в нынешнем моем расположении духа было бы поистине затруднительно и крайне утомительно для меня.

— Доктор сказал, что нашему убитому было от сорока до шестидесяти лет, — ворвался в мои размышления голос Коробейникова. — Я решил поднять архивы и проверить всех пропавших в прошлом году.

— Вы учтите, — сказал я ему, — что, кроме возраста, он еще и при деньгах был, судя по костюму.

Антон Андреевич на минуту задумался, перебрал бумаги.

— В таком случае, один московский артист, Андроник Сапфиров, — предположил он. — Год назад они приезжали с гастролями в Затонск. Представление, надо сказать, было прескверное. Но Андроник пропал после этого и в Москву не вернулся. Поговаривают, что он бегает от кредиторов, но кто знает?

— Думаете, такая медаль могла быть у артиста? — спросил я его перекидывая ему маленькую медальку, облупившуюся до полной неузнаваемости, найденную в коробочке, лежавшей в кармане убитого.

Коробейников поймал медальку на лету, рассмотрел внимательно:

— Ну, такая медаль могла быть у кого угодно, это ведь не государственная награда, это так, безделушка, — сказал он. — Нам в гимназии такие давали, я получал, часто. За особые успехи.

— Вряд ли зрелый мужчина будет носить с собой гимназические награды, — язвительно указал я Антону Андреичу. — За какие другие заслуги могли наградить такой медалью?

Мой помощник на мою раздражительность внимания особого не обратил. Привык уже, видно.

— Первое место на какой-нибудь выставке… — пустился он в предположения. — Ну, на выставке молочных поросят, например!

— Шутник Вы, Антон Андреич, — строго пресек я его очередную попытку поднять мне настроение. — А благотворительность? В вашем списке есть кто-нибудь, кто занимался благотворительностью?

Коробейников сверился со своими бумагами.

— Разве что один купец, Епифанов, — сообщил он. — Пропал прошлым летом, до Вашего приезда. Его жена и дочь сразу обратились в полицию. Но никаких успехов поиски не принесли.

— Вызывайте их на опознание, — велел я.

— Жена умерла год назад, — сказал Коробейников.

— Ну так дочь пригласите! — повысил я голос, не удержав раздражения.

Антон Андреич быстро вышел, торопясь выполнить мое указание.

Дочь покойного купца Епифанова, Надежда Кирилловна, с первого взгляда производила впечатление женщины сильной, твердой характером. Со второго и третьего взгляда это впечатление лишь усиливалось. Тело, год пролежавшее в овраге, своим видом и запахом могло выбить из равновесия кого угодно. Коробейников, например, вовсе предпочел к столу доктора близко нее подходить и остался у окна, прикрыв рот и нос платком. Надежда же Епифанова стояла рядом со мной, твердо выпрямив спину. Когда доктор приподнял простыню, показывая тело покойного, она даже не переменилась в лице, лишь вздрогнула слегка, да отступила буквально на пол шага.

— Да, это он, — сказала она мне недрогнувшим спокойным голосом. — Его одежда. Это он.

Потрясающее самообладание для дамы. Да и не только для дамы, если честно. Вызывает уважение. Разумеется, если в процессе следствия не окажется, что она убийца.

— Нам нужно будет соблюсти некоторые формальности, — сказал я, выводя ее из покойницкой, — но для этого нужно будет проехать в управление.

В моем кабинете Надежда Кирилловна продолжала держаться также ровно и выдержанно.

— Антон Андреич составит протокол опознания, — сообщил я ей, — Вы ознакомитесь и подпишите.