Янка Купала

Взглянем, однако, на новый приезд Купалы в Вильно и с другой стороны: глазами тех, кто его тут ждал, встречал. Попытаемся также, насколько это возможно, увидеть Купалу в Вильно на людях — Купалу как бы вне его забот, вне служебных перипетий и душевных переживаний. Ибо не всегда же Купалу одолевало мрачное настроение, не все же время затемняла его чело хмурая озабоченность. И первое слово тут Владиславе Францевне Станкевич. Ко времени второго приезда Купалы в Вильно ей было двадцать два года, и вот характеристика, данная Станкевичанке Меделкой: «Среди всей нашей молодежи она выделялась своими исключительными организаторскими способностями. Не было ни одного мероприятия, в котором она не принимала бы самого активного участия: будь то организация народного праздника Купалья или спектакля, будь то дружеская застольная вечеринка, распространение билетов или обор средств на издания — она в числе первых. Взявшая от матери-француженки свою горячую, непоседливую натуру, всегда энергичная, подвижная, как живое серебро, любящая шутку, веселая, экспансивная, Владка была душой нашей молодой громады. Каждую радость или неудачу в нашей общей или в своей личной жизни она сильно переживала». Радостью, конечно же, был для белорусской молодежи приезд в Вильно Купалы, о чем и вспоминала спустя годы Владислава Францевна: «Приезд Я. Купалы... взволновал всю белорусскую общественность... Он пользовался симпатией всех нас. Особенно его любила молодежь. Приезда его мы ждали, как праздника... Приезд Я. Купалы в Вильно влил новые творческие силы в белорусскую жизнь».

Особое же внимание продолжала уделять Купале Тётка, которая с 1911 года жила в Вильно. Дружба Купалы с Тёткой — это вообще большая и очень светлая страница жизни Янки Купалы. Тётка не происходила, как Я. Купала, Я. Колас, из народных низов. Она была, как говорили в XIX веке, «с того берега». Привилегии шляхетского рода могли бы стать ее привилегиями, сытая, спокойная жизнь — ее жизнью. И тогда б на белорусской земле было бы больше на одну пани и меньше на одну Тётку.

«Тётка» — партийный псевдоним Алоизы Пашкевич. Еще в конце 1903 года в Петербурге она вместе с Лапкевичами была в числе основателей Белорусской революционной громады, преобразованной затем в Белорусскую социалистическую громаду (БСГ). Тётка была непосредственной участницей революционных битв 1905—1907 годов, автором революционных прокламаций, агитатором. Политика — это все, песня — проводник политики! Вот ее кредо — осознанное, твердое. И вместе с тем Тётка оставалась чрезвычайно чувствительной, экзальтированной. Она могла упасть на колени перед талантом, как верующий перед иконой. Как-то в Риме, на площади перед Колизеем, она увидела бедолагу в лохмотьях — художника, рисующего древние руины. Художник оказался земляком, белорусом, и расчувствованная Тётка вмиг опустошила и свой кошелек и кошелек подруги, дабы материально поддержать художника. А ведь это быта деньги на дорогу домой — во Львов, в Австро-Венгрию, деньги, которые Тётка с превеликим трудом выхлопотала в русском посольстве в Риме. Но что деньги, что билеты, если рядом — талант! И таланту отдано все — до последней копейки. Это была Тётка! Домой во Львов пришлось возвращаться «зайцем».

Необыкновенного человека Купала почувствовал в ней заочно — по стихам, по сборнику «Скрипка белорусская». Он посвятил ей стихотворение — «Автору «Скрипки белорусской». Он посылал ей из Петербурга во Львов почти все свои новые стихи, и она, знакомя львовскую интеллигенцию с белорусской литературой, всегда отводила видное место Купале. Тётка, вспоминала Владислава Францевна, с какой-то сердечной теплотой и чуткостью относилась к поэту, каждое его новое стихотворение воспринимала как большое событие. Она не раз говорила своим друзьям: «Не знаю, почему я так люблю этого Купалку». Когда же поэт возвратился из Петербурга в Вильно, они подружились еще крепче. О силе и необыкновенности чувств, которые Тётка питала к Купале, читаем и у Меделки: «Тётка особенно любила своего «Купалку», как ласково называла она Янку... На вечерах в «Белорусской хатке»... всегда была веселой, шутила, но танцевала редко, и то лишь с Купалой и лишь одну польку, потому что других танцев Янка не умел танцевать и учиться не хотел».

...Было это в одно из посещений музея Купалы минскими студентами. Владислава Францевна любезно согласилась сама провести группу по музею. И в том зале, где глядит со своего известного фото Тётка — в белорусском народном костюме, с венчиком на голове, — Владислава Францевна пошутила:

— А вот и Тётка, которая на свою беду познакомила меня с Купалой.

Тётка со свойственной ей чувствительностью любила в Купале Поэта, Талант!.. И она сама казалась поэту необыкновенной, загадочной, напоминающей молнию. «Осколок молнии» — так назвал ее Купала в разговоре с молодым еще тогда поэтом Максимом Лужаниным.