Янки при дворе короля Артура

Когда Лаунсело нсколько приблизился, я махнулъ ему рукой, онъ узналъ меня по повязк; затмъ я развязалъ узелъ веревки, снялъ повязку съ глазъ короля и громко воскликнулъ:

— На колни, негодяи, и привтствуйте короля! Кто осмлится ослушаться, тотъ сегодня же вечеромъ будетъ ужинать въ аду!

Я всегда употреблялъ такія выраженія, когда хотлъ произвести эффектъ. Лаунсело и вс рыцари спшились, взошли на эшафотъ и окружили короля. А эта изумленная толпа стояла на колняхъ и умоляла короля даровать ей жизнь; да, того самаго короля, надъ которымъ они еще такъ недавно смялись и котораго такъ жестоко оскорбляли. И когда король, стоя въ сторон, принималъ вс воздаваемыя ему почести, одтый въ рубище, то я подумалъ, что дйствительно есть что-то особенно великое въ каждомъ корол.

Я былъ вполн удовлетворенъ. Да, если собрать вс обстоятельства, то въ этомъ дл я достигъ наибольшаго эффекта.

Тутъ пришелъ и Кларенсъ своею собственною особою! Онъ говорилъ теперь совершенно современно:

— Боже, какой сюрпризъ, неправда-ли? Но я зналъ, что это такъ будетъ. Все это время я тайно заставлялъ практиковаться молодыхъ людей и теперь все только ждалъ случая, чтобы показать вамъ это.

ГЛАВА XV. Битва янки съ рыцарями.

Я опять дома, въ Камелот. День или два спустя посл этого я нашелъ на поднос, на которомъ былъ мн принесенъ завтракъ, газету, еще сырую отъ печатанія. Я повернулъ газету, думая найти въ ней что-либо лично интересное для меня, и прочиталъ слдующее:

De par le Roi.

Извстно, что великій лордъ и знаменитый рыцарь сэръ Carраморъ-ле-Дезиреусъ снизошелъ встртиться съ королевскимъ министромъ, Гэнкъ Морганъ, прозваннымъ Патронъ, для удовлетворенія нанесеннаго давно еще оскорбленія; это будетъ происходить на арен близъ Камелота около четырехъ часовъ утра въ шестнадцатый день слдующаго мсяца. Битва будетъ `a l'outrance, такъ какъ оскорбленіе было смертельное, не допускающее примиренія.

De par le Roi.

Начиная съ этого дня въ цлой Британіи только и было разговору, что о предстоящей битв. Вс другіе интересы казались незначительными и не привлекали ни вниманія, ни мыслей людей. Это было не потому, что турниръ представлялъ великое дло; это было вовсе не потому, что сэръ Саграморъ или нашелъ Святой Гробъ, или не нашелъ его, или ему это не удалось; это было вовсе не оттого, что второе (оффиціальное) лицо въ королевств было однимъ изъ самыхъ ярыхъ дуэлистовъ; ни одна изъ этихъ причинъ не выходила изъ общаго уровня. Нтъ, тутъ была другая причина, возбудившая такой сверхъестественный интересъ въ этой встрч. Это явилось слдствіемъ такого факта: всей націи было извстно, что предстоящая борьба не будетъ обыкновеннымъ поединкомъ, такъ сказать, между обыкновенными людьми, но это будетъ дуэлью между двумя могущественными волшебниками; это не будетъ дуэлью мускуловъ, но дуэлью умовъ, не человческой ловкости, но высшаго искусства и силы; окончательная борьба за первенство между двумя волшебниками того времени. Было ршено, что самые замчательные подвиги наиболе извстныхъ рыцарей не могутъ идти въ сравненіе съ такимъ зрлищемъ; это не боле, какъ ребяческая игра въ сравненіи съ такою таинственною и страшною борьбою боговъ. Да, весь свтъ зналъ, что это будетъ въ сущности дуэль между Мерлэномъ и мною, это будетъ соразмреніе магической силы Мерлэна съ моею. Вс знали, что Мерлэнъ былъ занять цлые дни и ночи навваніемъ на оружіе и вооруженіе сэра Саграмора особой сверхъ-естественной силы нападенія и обороны и, кром того, Мерлэнъ досталъ для рыцаря отъ воздушныхъ духовъ особое покрывало, которое сдлаетъ его невидимымъ для его противника и видимымъ для другихъ людей. Противъ сэра Саграмора съ такимъ вооруженіемъ и съ такою охраною тысячи рыцарей не будутъ въ состояніи что-либо сдлать; противъ него ни одно извстное волшебство не будетъ имть преимущества. Эти факты были совершенно врны; относительно ихъ не могло быть никакого сомннія, даже никакой причины къ сомннію. Но тутъ оставался открытымъ только одинъ вопросъ: существуютъ-ли еще другія чары, неизвстныя Мерлэну, которыя могутъ сдлать покрывало сэра Саграмора прозрачнымъ для меня, а его заколдованную кольчугу уязвимою для моего оружія?

Это была единственная вещь, которую слдовало разршить на арен.

Такимъ образомъ, вс полагали, что должно было ршиться великое дло и они были правы, но только не то дло, о которомъ они думали. Тутъ дло шло о жизни странствующаго рыцарства. Я былъ борцомъ, это правда, но не борцомъ вроломнаго чернаго искусства, а борцомъ общаго здраваго смысла и разсудка. Я выступилъ на арену для того, чтобы или уничтожить странствующее рыцарство или пасть его жертвою.