Янмэйская охота

— Конечно, похитили, тьма сожри! Она была — я вспомнила сегодня! Я все вспомнила: ей восемнадцать лет, она совсем уже взрослая, у нее вот такие рыжие волосы, она училась в пансионе, она любит плясать «цепочки»… Глория была — а теперь ее нет!

— Позвольте уточнить: Глории нет — где? Здесь? По-моему, это логично: она ведь здорова.

— Вы смеетесь надо мной?! Ее нет дома, ее украли!

— А не скажете ли, как вы это выяснили?

— Магистр, вы сами только что подтвердили!

— Неужели? Миледи, ваша дочь Глория была частым персонажем ваших ночных кошмаров. В ходе терапии вы на время забыли о ее существовании. Я решил до поры не напоминать вам о ней, чтобы не провоцировать новых кошмаров. Потому солгал о якобы прерванной беременности. Но разве я говорил, что Глория похищена?

Дороти ощутила сомнение и отмахнулась от него.

— Неважно, магистр. Вы не говорили, но Карен сказала.

— Карен?.. То бишь, Кейтлин? — магистр с улыбкой хлебнул орджа. — А не скажете ли, откуда она знает?

— Я сказала ей… — Дороти осеклась. — Нет, я кричала во сне, а леди Кейтлин услышала.

— Вот как? Любопытно. Стало быть, изначальным источником ваших сведений является кошмарный сон. Не напомните ли, что еще происходило в ваших кошмарах? Кажется, кто-то снимал с себя лицо и надевал другое? Море состояло из щупалец вместо воды?

Дороти нависла над ним, уперев кулаки в стол.

— Магистр, не смейте так шутить! Вы можете поручиться, что моя дочь Глория жива и здорова?!

Маллин развел руками:

— Святые боги, конечно, нет! В жизни не видел вашей дочери. Может быть, она одноногая или сухорукая, или туга на оба уха. Как я могу ручаться, что она здорова? Я только веду к тому, что никогда не слышал о ее похищении.

Дороти опустилась на стул и долго сидела молча, переводя дух.

— Мой кузен, когда привез меня, ничего не говорил вам о пропаже Глории?

— Никоим образом.

— И не упоминал, что я захворала головой из-за беды с дочкой?

— Отнюдь.

— Если я вернусь домой в Маренго, я найду там Глорию в целости?

— Это вполне вероятно. Если, конечно, она не поехала учиться в пансион или не вышла замуж.

Магистр подошел к Дороти, отеческим жестом погладил по плечу:

— Любезная, вам не стоит так сильно волноваться. Это ужасно вредит гармонии и отбрасывает вас назад по дороге исцеления. На вашем месте, вспомнив о дочке, я бы не тревожился, а, напротив, радовался. Подумайте, миледи: если бы детей у вас не было, то в вашем возрасте было бы непросто обзавестись ими, и вы бы рисковали одинокой старостью. Но теперь вы вспомнили: у вас есть милая Глория, ваша кровиночка, она никогда вас не оставит.

— Тогда почему она не приезжала проведать меня?

— Полагаю, отец не позволил ей этого, чтобы не смущать вас и не расстраивать Глорию видом хворой матери. Я слышал, среди дворян считается постыдным показаться в болезни кому-нибудь, кроме лекаря и слуги.

— Да, это правда… — кивнула Дороти.

Чертовски захотелось выпить. Когда отступает сильный страх, все тело становится ватным. А ей нужно вернуться в цех и до ночи писать книгу…

Но выпить хотелось не поэтому, а потому, что страх-то не ушел до конца. Остались тихие его отголоски, вроде как мыши скребли по углам. Магистр все сказал разумно, нет причин верить в несчастье… Но нет и доказательств обратного! Если бы Глория или муж (вот тьма — его имя до сих пор не вспомнилось!) — если бы хоть кто-то из семьи хоть раз навестил ее и рассказал про остальных, она могла бы не тревожиться. Но никто, ни разу…

— Магистр, я должна съездить домой и проверить. Проведу с Глорией хоть один день, один-единственный, и вернусь сюда. Но не увидев ее, я не смогу успокоиться.

Маллин отошел от нее, отеческая забота мгновенно испарилась.

— Это недопустимо, милейшая. Этого не будет. Я не стану отпускать пациентов куда попало на том лишь основании, что им неспокойно. Мы с вами — в лечебнице для душевнобольных. Здесь каждого мучает или страх, или тревога — как правило, беспричинная.

— Я не прошу обо всех, магистр. Я — не все. Я первородная дворянка, я очень быстро иду к выздоровлению, я отменно тружусь, и вы сами ввели меня в заблуждение своей ложью. Мое положение исключительно.

— Мне решать, что здесь исключительно! — взревел Маллин. — Мне и только мне! Ваш дружок Нави читает страницу за шесть секунд и без математики не может прожить часа. Вот что исключительно! А вы — просто дерзкая девица, считающая, что ей все позволено! Вы останетесь в лечебнице, на этом разговор окончен!

Он хлопнул в ладоши. Медбрат вошел в кабинет с некоторым опозданием. Если бы Дороти хотела разбить бутылку и осколком выколоть магистру глаза — вероятно, она бы успела.

— Где ты так долго? Уведи ее!

Медбрат возразил:

— Магистр, можно сказать? На корабле прибыл один офицер — как раз по ее поводу. Хочет видеть вас и ее тоже.

Маллин хлопнул глазами:

— Офицер?.. Не майор случайно?

— Да, сказал, что майор.

— Тогда…

Магистр не успел принять решение — гвардейский майор сам распахнул дверь и ворвался в кабинет. Он был высок, широк и громок. Алый мундир на нем так и сиял, меч в ножнах грохнул о дверной косяк. При виде Дороти он оскалил белоснежные зубы: