Янтарное побережье

Трещат автоматы Кароля и Франека. Володя жмет на газ, и машина врезается в заграждения. Готово! Дула автоматов разворачиваются и продолжают палить. Слышен скрежет пуль, разрывающих бок машины.

— Гааазу! — кричит Кароль. Володе не нужно этого повторять. Он выжимает из «опеля» все, что можно. Стрелка спидометра приближается к цифре сто двадцать…

— Удалось, — хрипло говорит Коля. — Никто не ранен?

— Нет!

— Франек!

— Я здесь!

— В порядке, молодцы… Володя, осталось еще минут пять езды. — Похоже, что Коля карту помнил наизусть, ибо ровно через пять минут автомобиль снова оказался в лесу.

— Останови!

Они выскочили из машины и столкнули ее в кювет.

— А теперь в лес! — следует очередная команда.

Они идут быстро, впереди Коля. Кароль прикидывает: сейчас одиннадцать, рассветет около семи, тогда обнаружат машину и начнется облава. Сколько можно пройти за ночь? Двадцать километров, не больше. Если Коле не станет хуже…

Он ускоряет шаг и, поравнявшись с командиром, спрашивает:

— Ну как, дойдешь?

— Если не дойду, то тебе первому скажу об этом, — отвечает Коля. — Отстань.

Они идут гуськом за командиром, в которого верят. Как раз сейчас Кароль думает об этом. Очень важно верить в кого-то. Да и вообще разве можно воевать, не доверяя друг другу? Без веры? Их присутствие здесь, на земле врага, очень нужно. И они об этом знают. Коля, Володя, Франек… А ведь у них немного шансов унести отсюда головы, может, один на сто, тысячу, десять тысяч…

Рубашки становятся мокрыми, пот бежит по спине. Через два часа Коля приказывает:

— Семь минут отдыха! Володя, радиостанцию!

Не прошло и минуты, как Володя начинает выстукивать свои точки и тире. Коля диктует ему очередное донесение. Как же это долго продолжается!.. Ну, а теперь прием. Коля берет один наушник. Володя записывает при свете фонарика, который держит Кароль. Телеграмма для них была короткой: «Благодарим. Поздравляем. Конец задания. Пробирайтесь на юго-восток. Фронт перейдете в Силезии».

Благодарим. Конец задания. Теперь можно сесть в поезд, лучше всего в экспресс, и на родину… Эх, жизнь! Пробираться на юго-восток. Скитаться ночами, как затравленные собаки. Перейти фронт. Боже мой, как легко писать такую телеграмму…

Фронт уже в Силезии. Быстро дело пошло, в один миг. В Силезии…

Володя свертывает антенну, укладывает радиостанцию, отключает аккумулятор.

— Она уже не понадобится? — спрашивает Коля. Володя на минуту задумывается.

— Нет. Жаль ее, но с таким грузом нам далеко не уйти…

Ну, теперь в путь. Они берут с собой все свои вещи. А радиостанцию уничтожат при первой возможности.

И группа двинулась дальше. Люди навьючены, идут тяжело дыша. Еще несколько километров, и перед ними заброшенная каменоломня, пруд на дне выработки. Коля решает: утопить!

С плеском погружаются радиостанция, аккумулятор, провода… И снова в путь. До рассвета еще далеко.

До рассвета еще далеко, а до своих еще дальше. День они проспали, зарывшись в снег в какой-то котловине. У Коли жар. Ночью опять нужно идти. Сколько им еще держаться? Есть ли предел человеческих возможностей?

Кончается продовольствие. Последнюю банку тушенки они съели через три дня после взрыва моста. Затаившись, они наблюдают за усилившимся движением на дорогах. Им приходится обходить стороной человеческое жилье. Карты и компас ведут их к цели. Уже слышен глухой гул орудий. Фронт близко, он все приближается. Где? Где он сегодня, а где будет завтра? Володя поймал курицу. Они делятся сырым мясом, потом еды уже больше нет. Пить тоже нечего, приходится сосать снег. Коля слабеет. Ночь они просидели в каком-то мелиорационном канале среди голых полей.

— Оставьте меня здесь, — говорит Коля.

— Да ты что! — протестует оскорбленный до глубины души Кароль.

— Я тебе обещал сказать, если не смогу идти…

— Так мы тебе поможем, понимаешь?

У них запеклись губы, провалились глаза. С каждым днем они теряют что-то из человеческого облика. Ночью тащатся то ли призраки, то ли люди. Но вот появляются первые терриконы и дым. Кароль выгребает яму, оставляет в ней товарищей, а сам идет на разведку. Если он не ошибается…

Кароль не ошибся. Он попадает в шахтерский поселок и слышит сначала издалека, а потом все ближе и ближе польскую речь. В темноте он стучит в дверь какого-то дома из красного закопченного кирпича.

— Mensch[57], черт или кто ты? — Старый мужчина в подштанниках стоит перед Каролем.

— Пить! — шепчет Кароль и теряет сознание.

Не прошло и двух часов, как он снова крадется в сторону террикона с горячим молоком в термосе. Оно придаст им силы хотя бы для этого последнего броска.

На рассвете они сидят в чулане вместе с кроликами. Их клонит в сон, не мешает даже нарастающий гул артиллерии. В полдень сквозь щели в будке они замечают первого солдата с красной звездой, а тот, удивленный, кричит приближающемуся Каролю, у которого на шее болтается автомат:

— Руки вверх!

Кароль поднимает руки и улыбается во весь рот.

— Веди к командиру, сынок!

Все еще не могущий прийти в себя от удивления красноармеец забирает у него оружие и обыскивает карманы, а когда вытаскивает из них гранаты, становится совсем строгим.