Янтарное побережье

— Хорошо, что это небольшой кооператив, удалось припугнуть. Бывают среди этих председателей такие вельможи, что им и воевода не указ. Пообещал разобраться, но я уверен — сделает. Ох, что-то водка сегодня горькая!

— Не пей.

— Легко тебе говорить. Я еще только половину написал.

— Ну тогда пиши, пиши… Не буду тебе мешать. Только вот раковина…

Чтобы прочистить слив, потребовалось минут пятнадцать, потому что пришлось вывинтить патрубок и вытащить зацепом черный, вонючий комок.

— Спасибо, — сказала жена. — Можешь идти писать. Сними рубашку, а то… Посмотри-ка на рукава.

— Действительно, — сказал он, взглянув на рукава, где остались черные пятна. Он сменил рубашку, вернулся в кабинет, выпил еще одну рюмку и сел за машинку. Тут же зазвонил телефон.

— Сейчас, сейчас… Горит, что ли?

Он взял трубку.

— Да. Не надо, Владек! Не присылай. Ну, не написал еще… Обыкновенно, не успел и все. Как-то не клеится… Затор. Поставь на это место красивое фото. Памятник, восход солнца либо горный пейзаж. Только не зимний! Говорю тебе, старик, — затор. Отчет дадим послезавтра. Мне кто-нибудь звонил? Тьма? Прекрасно! Бася записывала? Порядок. Привет. До завтра! Буду прямо с утра.

Он отодвинул машинку на самый дальний край письменного стола и почувствовал себя счастливым. У двери прозвенел гонг, жена впустила почтальона.

— Приветствую вас, пан редактор, — поздоровался уважительно почтальон и стал расстегивать свою сумку.

— Здравствуйте, здравствуйте, пан Генек. Присаживайтесь. Выпьете рюмочку?

— С превеликим удовольствием… Пожалуйста, тут два заказных, вот извещение… Будьте добры, пан редактор, распишитесь… Вот тут. И тут еще, пожалуйста.

Славинский подписал. Они выпили.

— Тепловата водка, да?

— Тепловата, но по мне ничего, — ответил, поднимаясь, почтальон.

— Посидите еще немного, — ласково сказал Славинский, который в эту минуту готов был обнять весь мир, частицей которого сейчас несомненно являлся пан Генек. Зазвонил телефон.

— Славинский… Устроил Аллею заслуженных? Нет, нет… Очень рад и совсем не завидую, что ты, а не я… Когда? Завтра в три? Конечно, буду на похоронах. Добро. Пока.

— Кто-то умер? — спросил пан Генек.

— Ясное дело, раз хороним… Приятно побеседовать с вами. Ну, по второй?

Выпили по второй. Славинский впал в меланхолическое настроение с оттенком грусти.

— Неладно, неладно, пан Генек, — сказал он соответствующим этому настроению тоном. — Письма пропадают… Простые…

— Заказные тоже пропадают, — подтвердил пан Генек. — И бандероли. И телеграммы. И посылки. Но у меня — никогда.

— У вас никогда.

— Понабирали, пан редактор, на почту, прошу прощения, дерьма всякого или пенсионеров… Ползает такой по лестницам, адреса в голове не держит, бросит письмо не в тот ящик и конец…

— И конец! Ну, еще по одной.

Зазвонил телефон.

— Славинский… Ежи? Понимаю, что это ты… Перестань лаяться, идиот! Прекрати, слышишь? А впрочем, лайся, лайся… Еще… ну, еще… Гав, гав, гав!

Он положил трубку. Пан Генек вертелся на стуле, как бы в смущении.

— Пан редактор… Можно кое о чем вас спросить? Тут у меня такое дело…

— Слушаю, пан Генек, не стесняйтесь, — ободрил его Славинский.

— Мне полагается заменить велосипед… Уже год тому назад… Но у начальника нет лимита. На ремонт есть, а на замену — нет. А в моем велосипеде — вот, на котором езжу, — втулка на заднем колесе вышла из строя. Кручу, кручу, а он, велосипед, еле-еле тянет.

— Еле-еле, говорите? Так надо заменить!

— Уж что надо, то надо! Да на втулку в магазине чек не выписывают, только по безналичному… А бухгалтер не может по безналичному.

— Черт побери! — сказал Славинский. Ему очень хотелось помочь пану Генеку, но он знал, что чек и безналичный расчет — это все равно как небо и земля.

— Да еще светоотражатель с заднего колеса стащили, — пожаловался почтальон. — Милиция может привязаться.

— Попробуем помочь делу, — сказал Славинский. — Еще по одной? Сигарету?

— Только по одной, пан редактор. Адресаты ждут.

— Вас зовут… Генрик… Фамилия?

— Влодарчик, пан редактор. Генрик Влодарчик из двадцать второго почтового отделения. Работаю там вот уже почти двадцать лет.

Славинский огляделся, ища авторучку, но сразу не нашел, так что он придвинул машинку и тут же после слов «…следует в большей, чем до сих пор, степени идти навстречу» напечатал имя и фамилию: «Генрик Влодарчик, велосипед, втулка, светоотражатель, двадцать лет стажа».

Они выпили еще по одной, и почтальон ушел.

— Пообедаешь? — спросила жена. — А когда Марек вернется?

— Через полчаса.

— Я подожду.

В прихожей раздался звонок. Жена снова впустила пана Генека.

— Уж извините, пан редактор, но тут эти, из дорожной милиции… А я прошу прощения, рюмашку опрокинул, как бы чего не вышло…

— Нет вопроса. Ясное дело — поставьте велосипед здесь, в прихожей. Завтра заберете.

— Большое спасибо, пан редактор, большое спасибо. Вот, видите, светоотражателя нет.

— И правда нет, — подтвердил Славинский.

Почтальон поблагодарил его еще раз и ушел, теперь совсем. Славинский вернулся к письменному столу и сел, подперев кулаком подбородок.

— Может, поспишь? — спросила жена. — Ты очень устал.

— Да, да… Но тут еще одно дело…