Янтарный меч

– Вставай! – холодно велел колдун, – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Поучить бы тебя, но времени нет. Живо!

Он дернул ее за косу и потащил, не дожидаясь, пока она встанет. Обдирая руки о камни, Ярина пыталась приподняться, ослепшая от боли и слез. Пальцы сомкнулись на чем-то холодном, лезвие кольнуло ладонь, она ухватилась за него, трясущимися руками пряча последний подарок Гора в разодранный рукав.

А колдун, не заметив, безжалостно волок ее наверх.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Наверху царила дивья ночь. Дождь лил ледяным потоком, размывая непрогретую землю. Тучи клубились низко: казалось, вот-вот рухнут и раздавят. Ярина поскальзывалась, то и дело падая, но колдун был неумолим.

– Дернешься или что-нибудь выкинешь – я вырежу окрестные деревни, а реку отравлю, – пригрозил он. – Быстрее шагай!

Ноги не слушались. Перед глазами стояло искаженное мукой лицо Ивара. Ведь он пытался защитить ее. Или не ее, Орма, пусть так. Он хотел помочь, а теперь лежал там, внизу.

Болезненный тычок в спину вновь отправил ее в грязь, но и дал оглядеться краем глаза. Они вышли из-под земли у самой кромки леса. Дальше только мертвые заросли. И Пустошь, которая лениво переливалась в ответ на грозовые раскаты. Не было ей дела до творящегося рядом ужаса.

– Да живее, ты!

Пинок, который колдун отвесил, отправил Ярину на искореженный проклятьем куст. Прикрыв лицо, она с воплем рухнула. Жесткие шипы разрезали и без того изуродованные руки.

– Вперед!

– Чтоб тебя навьи взяли, – беззвучно выдохнула она, едва сдерживая поднимавшуюся в сердце ненависть. Та пришла на смену ужасу: чужая, непонятная, будто отголосок чего-то большего. Ожерелье тускло засветилось, откликаясь, и Ярина испуганно прикрыла его рукой, умоляя подождать.

Если колдун сейчас заметит, пощады не жди.

Они продирались сквозь заросли к самому краю Пустоши.

Правду сказала Рябинка: если не знать, где вход в курган – нипочем не найдешь. Ярина снова оглянулась и немедленно получила оплеуху. Невидимая петля захлестнула горло и поволокла по земле, не давая дернуться.

Она не справится одна! И если приведет Рябинка подмогу, что русалки сделают? Защекочут его насмерть? Ведь он в полной силе сейчас.

Пустошь пылала, цвела невиданным цветком. Капли дождя разбивались о янтарь, отражая темно-медовые всполохи. Даже задыхаясь, Ярина не могла взгляд оторвать, до того манящим было зрелище.

Ожерелье вновь потеплело, чуя родство.

Перед глазами поплыло.

Колючки исчезли, остался один пепел, укрывающий землю. И Пустошь, по которой шла нескончаемая рябь, как от брошенного в воду камня.

Она стояла на коленях, окровавленными пальцами перебирала мелкие осколки янтаря. Ломкие и острые – они безжалостно резали кожу.

Вокруг кружили тени. Она знала, силы на исходе, долго щит не удержать, тот еле мерцал, выдавая ее усталость.

– Это не я! – вырвался то ли крик, то ли рыдание. – Я не виновата! Я не хотела!

Тени не слушали. Одна бросилась вперед, щит отшвырнул ее, но остальные подбирались ближе. Они знали – скоро смогут отомстить.

– Я не могла помочь!

Пальцы быстро-быстро сплетали увядшие веточки воедино, засохшие ягоды рябины оживали, наливались соком. Вливался в узор окровавленный янтарь, который тускло светил, подмаргивая. Его хозяин порадовался бы, знай, как она закончит свой путь.

– Почему вы не спите! Вы должны!

Она кричала и плакала, слезы падали на ожерелье, заставляли янтарь разгораться ярче.

– Живо!

Видение рассыпалось в вихре боли. Ярина закашлялась, заскребла пальцами по горлу, пытаясь отдышаться, когда петля исчезла. Ее трясло от холода, от чужой боли пополам со своей. Но не было рядом Гора, который обнял бы и сказал, что все будет хорошо. Никого не было.

Она одна. И умрет здесь, если сейчас же не придумает что-нибудь! Колдун бормотал себе под нос, направив руки на землю: из мертвого пепла прорастал валун, становясь больше и больше. В гладкой срезанной верхушке отражалось грозовое небо, по бокам горели черным пламенем горюн-камни в обрамлении янтаря.