Янтарный звездопад

Все же медитация никак не походила на спокойную: с начала ее минуло уже два часа, но глубочайшие слои подсознания упорно выталкивали Такаю. Вот она, стена самовнушения, которой окружил себя Кагетора. Стена настолько твердая, что не позволяла Такае сделать к личности Кагеторы ни единого шага. Но на этот раз он не собирался сдаваться без боя и продолжал жестокое сражение с самим собой. Если он не сокрушит стену, то не приблизится к Кагеторе, не сможет постичь его силы. Инстинктивно Такая это понимал, потому и собрал все возможности духа на штурм.

Наоэ словно парализовало.

«… Кагетора-сама…»

На лице Такаи еле заметно читалась мука — ничего, кроме боли. Он боролся сам с собой. Нерушимая стена, которую воздвиг Кагетора, сильнейший из Якш, — ее не так просто разрушить. Однако иного выбора у Такаи не было.

В душу немедленно пополз страх, и Наоэ затрясло. Такая вот-вот вспомнит, вот-вот снова превратится в Кагетору, вот-вот вернет воспоминания трагического прошлого.

Стена почти поддалась.

Тебя одного я никогда не прощу…

Кровь отхлынула от лица Наоэ.

Никогда не прощу, до конца веч!

— Кагетора-сама! — выкрикнул Наоэ, отгоняя прошлое.

Юзуру дернулся от неожиданности.

Наоэ бросился к Такае, ухватил его за плечи и начал отчаянно трясти:

— Кагетора-сама! Пожалуйста, прекратите! Пожалуйста, не надо, Кагетора-сама!

— Наоэ-сан! Что с вами?! Наоэ-сан!

— Кагетора-сама! Кагетора-сама!

Наконец Такая поднял веки и встретился с Наоэ, который неистово кричал и тряс его, глазами. Он посмотрел слегка затуманенным взглядом и невнятно выговорил:

— … Наоэ…

— Кагетора-сама…

У Наоэ словно гора с плеч свалилась, а Такая распахнул глаза во всю ширь:

— Наоэ… ты?

— Кагетора-сама…

— Почему, Наоэ?! Скажи, а! Почему Кагетора запечатал память?! Что это за стена?! — Такая сорвался на крик и вцепился в пиджак Наоэ. — Я не могу прорваться… Никак не могу разбить ее! Я не могу пробиться дальше! Почему, почему у меня не выходит?! Почему память запечатана так крепко?!

— Кагетора-сама…

— Что ты сделал Кагеторе?!

— !

Слова Такаи пронзили Наоэ душу и отняли дар речи. Прямой взгляд его требовал ответа.

В этот момент Наоэ снова осознал, как глубоко погряз в грехах. Такае — Кагеторе, который мог бы жить счастливо без памяти, снова пришлось поднять те полные боли воспоминания. И на этот раз, еще хуже, чем раньше…

И на чьей же совести она — боль Кагеторы. Нет, просто кто виновен в ней?!

— Нао!

И Наоэ, не говоря ни слова, притянул Такаю к себе.

Притянул и крепко обнял — без ответа. А что еще оставалось делать?

* * *

— Косака, подонок… Почему… — простонал Чиаки.

Косака безразлично взглянул на него:

— Ну, Ясуда-доно, Какизаки-доно, никак не ожидал встретить вас здесь.

— Что это все означает, Косака Дандзе?

— Право, почему это должно нечто означать? Я случился рядом с местом грызни лисиц и Яш и просто не смог пройти мимо.

Чиаки и Аяко пригвоздили Косаку убийственными взглядами.

— И мне вовсе не по нутру позволить этой изящной заклинательнице быть вашим соперником. Слушайте меня хорошенько, Перерожденные Уэсуги. Я, и никто другой, сотру вас в порошок. Именно мне предстоит оборвать ваши жизни!

— !

Закрутившись у ног Чиаки и Аяко, сильнейший порыв ветра с воем обрушился на них, будто сотни ножей вонзились в тело.

— !

Руки, вскинутые для защиты, пронзила острая боль — их покрыли бесчисленные порезы.

Это сработало лезвие вихря.

— … Сволочь! Никакого понятия!

— Нагахидэ! Берегись!

Оглянувшись, Чиаки заметил пылающих коко, берущих их в окружение. Есиасу продолжал упоенно читать мантру.

— Она что, чудовище? Вот мерзавка!

— Идут!

Пространство вокруг зловеще взвыло, и коки бросились в третий раз. Косака, озаренный вспышками, выкрикнул:

— А теперь я!

Аяко поспешно изобразила мудру и соорудила гошинху над Чиаки. Воздушные ножи скользнули вдоль плетения барьера. Чиаки цокнул языком.

— Так их не победить.

Чиаки сосредоточился: огромная бетонная глыба за Косакой (весила она, вероятно, побольше тонны) вздрогнула и с громким треском развалилась на части. Куски ее полетели в Косаку.

— !

Что-то невнятно выкрикнув, Косака развернулся и загородился стеной. Лезвие ветра, призванное им, устремилось навстречу осколкам бетона, разбивая их один за другим. Затем Косака собрал в ладони силу:

— Умрите, Яша-шуу!

— Тебе того же!

Чиаки проделал то же, и они с Косакой атаковали одновременно. Их силы столкнулись с ужасающим треском и взорвались.

— Ууй!

— Нагахидэ!

Аяко заслонила уязвленного Чиаки, однако лисы подбирались сзади. Чиаки сомкнул ладони в ритуальном жесте:

— БАЙ!

Лисиц разбросало, но тут подоспел Косака со своим лезвием вихря. Аяко пригнулась и запустила в Косаку силой.

— Он кири каку ун соака, он кири каку ун соака…

Ночь бурлила от мечущихся лис — Есиасу оказался сильнее, чем они ожидали.

— БАЙ!

Чиаки изгонял непрерывно, но все уже превратилось в соревнование на выносливость. Тебуку отнимало слишком много сил. Если они не убьют хозяина коко, им не поздоровится.

— Думаешь, я позволю тебе сделать это?!