Япония. История и культура: от самураев до манги

На антиамериканские настроения в Японии повлиял также американский закон об иммиграции 1924 года, направленный на сохранение идеала гомогенного белого населения в стране. В этом акте предпочтение отдавалось выходцам из Северной Европы: большие квоты были выделены на скандинавов с некоторым допуском людей из Восточной и Южной Европы. Иммиграция из Азии была полностью запрещена, и этот запрет был в первую очередь направлен на японцев, учитывая, что китайцы были официально исключены из этого списка еще в 1882 году. Многие японцы восприняли новый закон как глубокое оскорбление на почве расизма, равносильное объявлению войны между «белой» и «желтой» расами. Громкое самоубийство, выражавшее позицию против американского закона, наэлектризовало население, спровоцировав его на различные формы протеста. Были организованы массовые антиамериканские автопробеги, летом 1924 года распространился бойкот американских товаров и фильмов, подогреваемый широким освещением американского расизма в средствах массовой информации.

Другой элемент нового антизападного движения включал осуждение массового потребления и выбор сельской жизни на природе как противоядие иностранному упадническому стилю жизни. Консервативные чиновники и интеллектуалы воспринимали массовое потребление как расточительную, аморальную роскошь и призывали граждан к экономии и самоконтролю. Они идеализировали сельскую бережливость и потребление традиционных товаров, предостерегая, что городская жизнь ведет к моральному искажению и упадку. Новый городской мир массового потребления и развлечений в 1920–1930-х годах все еще охватывал только 20 % населения страны. Блестящие картинки богатой, волнующей городской жизни вызывали у сельского населения горькое чувство обиды. В провинции все еще не хватало многих базовых удобств — от современной медицинской помощи до гигиеничных систем водоснабжения и канализации. Крестьянам не доводилось пробовать новые экзотические блюда; их рацион был безвкусным и однообразным, многие страдали от недоедания. В эпоху Мэйдзи многие все еще смешивали рис с более дешевыми злаками — ячменем и просом. Однако уже к 1920-м годам даже самые бедные семьи-арендаторы, то есть те, кто тратил на еду половину своего дохода и более, в качестве стандарта «цивилизованной» еды следовали формуле «белый рис и три гарнира» (итидзю сансай, буквально «суп и три блюда»: т. е. суп, рис, соления и еще какое-то блюдо, рыба и т. п.). Однако их гарниры чаще всего представляли собой небольшое количество тофу или маринованные листья и плоды редиса. Основные продукты, такие как соевый соус, мисо и сахар, были предметами роскоши: они редко попадали на стол деревенской бедноты. Об обычной городской еде вроде мясных котлет, хлеба или мороженого им не приходилось даже мечтать. Растущий разрыв между городской и сельской жизнью превратился в огромный источник недовольства 80 % населения, которое все еще проживало в деревнях. Это негодование вызвало поддержку военных фракций в 1930-х годах, поддерживавших идею экспансии на континент как средство улучшения жизни людей в сельской местности.

По мере того как идеологи изображали жизнь в деревне как чистый источник национальных ценностей, в 1910–1920-х годах стали появляться движения, ностальгически ратовавшие за народные обычаи. «Народное ремесло» (мингэй) — движение, возглавляемое Янаги Соэцу (1889–1961), и фольклорное движение, ассоциируемое с Кунио Янагитой (1875–1962), были попытками обнаружить истинный японский дух в повседневной жизни обычных селян, а не в художественных и литературных традициях элиты. Оба деятеля были воспитанниками Токийского императорского университета, хорошо знали западную литературу, искусство и философию — но ирония ситуации в том, что их поиски уникальной японской идентичности происходили под глубоким влиянием западных моделей. Янаги почерпнул свои идеи из английского движения народных ремесел, появившегося под предводительством Уильяма Морриса в качестве протестной реакции на промышленную революцию. Под руководством английского художника Бернарда Лича Янаги и гончары Сёдзи Хамада и Каваи Кандзиро начали это движение, чтобы вернуть былую славу народным ремеслам страны, включая домотканый текстиль, керамическую домашнюю утварь, корзины и простую мебель. В изделиях они ценили неровности и несовершенства, что перекликалось с эстетикой ваби чайных мастеров предыдущих столетий. Янаги в книге «Неизвестный ремесленник» критикует промышленные товары, описывая ценность изделий ручной работы: «По здравом размышлении можно заключить, что промышленность оказала услугу человечеству, принеся дешевые полезные вещи в каждый дом, но за это отобрала у вещей сердце, тепло, дружелюбие и красоту. Напротив, вещи ручной работы, хотя стоят дороже, служат в доме многим поколениям… Вещи заводского производства — дети разума; они не очень-то человечны. Чем шире они распространяются, тем меньше нужен человек»[100].