Японская фантастическая проза

Когда все смолкло, уши вдруг наполнил свист ветра. Все свершилось в одно мгновение. Оставшиеся мужчины ошеломленно застыли на месте.

Невысокий человек, стоявший рядом с брошенным ящиком, медленно снял каску и обернулся.

— Как, это вы?! — изумленно воскликнул Катаока, увидев его лицо.

— Н-да, при странных обстоятельствах мы встретились,— сказал, смущенно улыбаясь, Куниэда.— Государственному служащему порой приходится быть бессердечным. Но в данном случае я оказался несостоятельным. Дело в том, что человек, занимавшийся этим делом, погиб при землетрясении, вот я и заменяю его уже целый месяц. И как видишь...

— Вы все время сопровождали этот груз?

— Да, из Цукуба перевез в Мито, а перед тем, как Мито погрузился в воду, перевез в эти горы.— Куниэда устало зевнул.— Странная была работа. А я-то думал, приеду в Америку, увижусь с женой...

— А что в этих ящиках?

— Пока не могу сказать,— вертя в руках каску, сказал Куниэда.— Да, пожалуй, и никогда в жизни не смогу сказать... Такие уж мы, чиновники...

Потом он, щурясь, словно от солнца, оглядел мужчин, столпившихся вокруг ящика.

— Знаете, мне очень хотелось выкинуть ящики и посадить всех вас. Но на это меня не хватило. Поймите меня, пожалуйста, правильно. Это не значит, что я о вас не подумал. Дело в том, что я оказался в таком положении, когда на мои плечи легла ответственность за будущее десятков миллионов наших соотечественников, которые уже эвакуированы за границу. Эти ящики имеют прямое отношение к их будущему. Да к тому же...— Куниэда медленно взобрался на водительское сидение грузовика.— К тому же у нас еще есть надежда. Я тут попросил водителя оставить мощную рацию...

Земля снова загудела и затряслась. Измученные и опустошенные люди полезли в кузов. Куниэда завел мотор.

Невиданной силы тайфун, зародившийся в середине августа в районе Марианских островов, с каждой минутой приближался к уже наполовину затонувшему Японскому архипелагу. Вслед за ним двигались еще два тайфуна послабее. Спасательные суда отошли подальше от берегов, стараясь избежать бедствия. Некоторые из них так и не вернулись назад.

Штаб Д-1 в начале августа был передислоцирован с суши на самое крупное судно сил морской безопасности «Харуна». Дни и ночи напролет Наката и Юкинага обрабатывали здесь потоки информации. Сейчас они не подозревали, что «X ару на» на полной скорости уходит от Японии на восток, чтобы избежать тайфуна.

Императорская семья в мае тайно переехала в Швейцарию. Правительственные органы Японии получили временное пристанище в Париже. Комиссия по осуществлению эвакуации перебазировалась в Гонолулу, теперь она называлась «Штаб по принятию спасательных мер». Исполнительные органы государственной машины, именуемой «Япония», в большинстве своем уже находились вне тонущих островов, перебравшись из некогда столь уютного уголка Дальнего Востока в другие страны и районы мира. И никакая веревочка не связывала, казалось, рассеявшиеся органы государственного аппарата с разбросанными по всей Земле гражданами. Перед шестьюдесятью пятью миллионами японцев, разбросанных по разным частям света, начинали вставать проблемы «жизни». В палаточных лагерях для беженцев, раскинувшихся под открытым небом, в бараках, в военных казармах, а порой и в жалких поселках, походивших на лагеря для заключенных, уже потихоньку разгоралась тревога. Как будет с питанием, со свободой передвижения? И прочее, и прочее...

За спиной этих людей, в большинстве своем уехавших даже без самого необходимого, но все же вздохнувших на «устойчивой земле» с облегчением, остались бьющиеся в предсмертных судорогах острова и все еще ожидающие спасения почти тридцать миллионов соотечественников. За июнь и июль было эвакуировано только около четырех с половиной миллионов человек, а погибло три миллиона. Были и случаи самоубийства.

Среди оставшихся было и немало таких, кто добровольно уступил свое место на корабле дай самолете. Подавляющее большинство их составляли люди старше семидесяти лет. Участились случаи, когда пожилые японцы, особенно мужчины, покидали семью или исчезали со сборных пунктов, оставив записку, что будущее они возлагают на молодых, что они уже достаточно прожили и не хотят быть обузой, не хотят расставаться с Японией; потому что жизнь вне ее теряет для них всякий смысл.

Один из таких стариков — возможно, самый старый из оставшихся — лежал сейчас в дальней комнате просторного окруженного садом особняка, находившегося в городе Футю. Крепкое железобетонное здание, несмотря на многочисленные землетрясения, сохранилось почти целиком. Но и золотистого цвета коридор, и комнаты, и одеяло, которым укрывался старик,— все было припорошено пеплом. Даже лицо старика, совсем иссохшее, изрезанное глубокими морщинами, покрывал мертвенно-серый налет.

— Вот как,— пробормотал старик.— Дурачок Куниэда... Оставил один ящик и погрузил женщин и детей...

Из его горла вырвался свист. Было непонятно, смеется он или кашляет.

— А сам-то он куда делся? Отправился вместе с ящиками?