Японские сказания о войнах и мятежах

В прежние времена
В нижнем теченье Реки хризантем,
Что в уезде Наньян,
Черпали воду, и тем
Годы себе продлевали.
Нынче же я
С жизнью расстанусь
На западном берегу
У Реки хризантем,
Что на Восточной морской дороге

[512].

Князю Фудзивара-но Мицутика, управляющему земли Муцу, отрубили голову в Укисимагахара, что в земле Суруга. Перед казнью он сложил так:

Кё: сугуру
Ми о Укисима га
Хара ни китэ
Цую но иноти дзо
Коко ни киэнуру

Я жил до сих пор,

И на Укисимагахара —
«Равнине Плывущего острова» —
Жизнь истает,
Подобно росе[513]

Государственного советника, среднего военачальника государевой охраны Норимоти из Каи утопили в реке. Он сам изволил просить Томотоки из Ведомства церемоний:

— Принявшие смерть от меча попадают в миры асуров, а потому лучше утопите меня! — и ему связали большую клетку, усадили в неё и опустили в воду. Перед казнью он написал своей госпоже прощальное письмо, а в нём говорилось:

Харука нару
Тихиро но соко э
Иру токи ва
Акадэ вакарэси
Цума дзо коисики

В час, когда

Погружаюсь в речные пучины,
Тягостно мне
Уходить, не обнявшись
На прощанье с любимой женой

Аримасу из дворцовой охраны зарубили.

Старший советник с улицы Бомон Таданобу приходился братом жене покойного Правого министра из Камакура, Минамото-но Санэтомо, и поэтому ему удалось сохранить жизнь. Его отправили в столицу от моста в Хаманэ, на душе ему полегчало, и он принял монашеские обеты. Но потом на него, похоже, снова донесли, и он был сослан в Этиго.

Управляющего по делам монахов Тёгэна сослали в землю Муцу, и он там вскорости преставился, как я слышал.

Людям же попроще всем отрубили головы.

Ояма Томомаса из Левой привратной стражи, следуя приказу свыше, привёл с горы Киёмидзу стражника Левой стражи Ёсо и отрубил ему голову.

Вступивший на Путь Накахара Суэтоки из Суруга, следуя приказу, привёл с Северных гор стражника Левой привратной стражи Сайто и отрубил ему голову.

Ито из Левой привратной стражи, следуя приказу, привёл с горы Явата начальника дворцовых хранилищ и отрубил ему голову.

Сиро из Левой привратной стражи, следуя приказу, привёл из земли Ооми правителя земли Ямасиро и отрубил ему голову.

Гото из Левой привратной стражи, следуя приказу, привёл из деревни Кацура судью Гото — как прискорбно, что пришлось рубить голову родному отцу!

Тайра из Левой привратной стражи, следуя приказу, привёл из земли Кавати Хидэясу и Хидэдзуми и отрубил им головы.

Сагано из Левой привратной стражи, следуя приказу, принёс с горы Ханнядзи голову Ямада Дзиро, покончившего с собой.

Суруга Дзиро, следуя приказу, принёс из местности Коносима голову судьи Танэёси, покончившего с собой.

Безжалостно зарубили всех до единого, даже настоятелей храмов в Кумано и Ёсино.

А потом стали одного за другим ловить сыновей тех людей и рубить им головы. Из всего, что произошло, особо трогают душу истории Дзидзю, сына советника-санги из Каи, Фудзивара-но Норимоти, и маленького Сэйтака, отцом которого был правитель земли Ямасиро, Сасаки Хироцуна.

13. О том, как спасся Дзидзю и погиб Сэйтака.

Дзидзю исполнилось шестнадцать лет от роду. Когда его привели в Рокухара, на галерею перед главным зданием усадьбы, правитель земли Мусаси Ясутоки посмотрел на него и сказал:

— Так это и есть сын господина советника, о котором я слышал? Как он прекрасен! Как мне жаль этого юношу, столь замечательного и обликом, и поведением! Как я вспоминал о моём сыне, Таро, во время битв при Удзи, Сэта и Макисима! Если пребудет со мной покровительство богов и будд, ничего со мной не случится, пусть даже оставлю его в живых. А если и казню, а божественного покровительства мне не будет — разве проживу я долго на свете? Отпустите его сейчас же! Пускай едет домой![514]

Все, кто слышал это, восхищались поступком Ясутоки: «Какое замечательное решение он принял в этом деле!»

Слышал я, что Дзидзю жив и сейчас, благодаря божественной защите.

Сэйтака, сын правителя земли Ямасиро, обрёл высочайшую любовь принца-инока Додзё из храма Ниннадзи. Правитель Мусаси прослышал о том, послал множество воинов к принцу и потребовал выдать Сэйтаку. «Пощадите хотя бы его одного, поручите его мне!» — молил принц, но ему отказали.

— Какое горе — хоть я и униженно просил пощадить одного Сэйтаку, его не помилуют. Слышал я, что его мать сейчас в Такао — сообщите ей! — так распорядился принц, и мать Сэйтаки прибыла к принцу в усадьбу, взяв с собой лишь одну служанку. Обычно в усадьбу принца-инока женщин не допускали, но по такому случаю он принял их в Западном флигеле усадьбы. Позвали Сэйтаку, и мать, не в силах сдерживать слёзы, говорила: