Читаем Японские трехстишия полностью

Луна так ярко светит!Столкнулся вдруг со мнойСлепец — и засмеялся…

* * *

Разбойничий атаманИ тот, наверно, песню сложилВ такую ночь о луне!

* * *

В зените луна.По нищенской улицеЯ тихо бреду.

* * *

Лампу зажгли в потемках…Вдруг потеряли свой цветЖелтые хризантемы.

* * *

Любитель цветов!Ты стал неприметноРабом хризантем.

* * *

Выпала роса,И на всех колючках тернаКапельки висят.

* * *

Нынче опять — в третий разПоминальный фонарь я повесил.Каплет с него роса.

Возле ручья, воспетого поэтом Сайгё

Ива опала,Ручей иссох,Голые камни…

* * *

Там и тут,Там и тут вальки стучат,Там и тут.

* * *

Осенний ветреный день!Распевают песни в харчевнеЛесорубы и рыбаки.

* * *

С запада ветер летит,Кружит, гонит к востокуВорох опавшей листвы.

* * *

Скоро ли друг мой придет?Слышу шаги в отдаленье.Палый лист зашуршал.

* * *

Вспугнутый ворУбегает по крыше…Ночь холодна!

* * *

Грустное время!Леску удочки натянулОсенний ветер.

* * *

Любовь старика.Только он думал: «Забуду»,Осенний дождь.

* * *

"Буря началась!"Грабитель на дорогеПредостерег меня.

* * *

Осенний ветерМелкие камни бросаетВ колокол храма.

* * *

Тонкие струйки сбегаютНа корни камфарного дерева.Осенний дождь моросящий.

* * *

Воет осенний вихрь.Вдруг тяжело споткнулсяКонь на обратном пути.

* * *

Увядший осенний луг.Сколько репьев прицепилосьК хвосту моего коня!

* * *

Луна все таяла, таяла…Совсем ей пришел конец.Как ночью безлунной холодно!

* * *

Осень. Я занемог.Но, может быть, нынешний вечерЗавтра мне станет мил.

* * *

Горный ручейБежал все тише, все тише…Ледок на дне.

* * *

Холод до сердца проник:На гребень жены покойнойВ спальне я наступил.

* * *

Скрежет пилыО, бедность, бедность!В полночь зимой.

* * *

Птичку грызетБелка летягаНа зимнем лугу.

* * *

На две деревушкиОдна лавчонка ростовщика.Зимняя роща.

* * *

Большой снегопад!Скоро закроют заставу.Близится ночь.

* * *

Луна сияет в зимней роще.Я, глядя на нее, забылО поэтической печали.

* * *

На старом прудуДве уточки… Зорко глядитХорек в камышах.

* * *

Унылый сумрак.Солнце спряталось между камнямиНа мертвом поле.

* * *

Водяные птицы!На земле два паланкинаВ облетевшей роще.

* * *

Ударил я топоромИ замер… Каким ароматомПовеяло в зимнем лесу!

РОЦУ[116]

Перед праздником Нового года

"Уходи! Уходи!"От всех дверей меня гонят…Кончается старый год.

ГОМЭЙ[117]

Вон бабочки снуютТуда-сюда — все ищутУшедшую весну…

ГЁДАЙ[118]

Лист летит на лист,Все осыпались, и дождьХлещет по дождю.

КИТО[119]

Я встретил гонца на пути.Весенний ветер, играя,Раскрытым письмом шелестит.

* * *

Ливень грозовой!Замертво упавший,Оживает конь.

* * *

Идешь по облакам,И вдруг на горной тропкеСквозь дождь — вишневый цвет!

ГЭККЁ[120]

По выгоревшим полямТянется вдаль бесконечноСухое русло реки…

ХЯКУТИ[121]

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Ригведа
Ригведа

Происхождение этого сборника и его дальнейшая история отразились в предании, которое приписывает большую часть десяти книг определенным древним жреческим родам, ведущим свое начало от семи мифических мудрецов, называвшихся Риши Rishi. Их имена приводит традиционный комментарий anukramani, иногда они мелькают в текстах самих гимнов. Так, вторая книга приписывается роду Гритсамада Gritsamada, третья - Вишвамитре Vicvamitra и его роду, четвертая - роду Вамадевы Vamadeva, пятая - Атри Atri и его потомкам Atreya, шестая роду Бхарадваджа Bharadvaja, седьмая - Bacиштхе Vasichtha с его родом, восьмая, в большей части, Канве Каnvа и его потомству. Книги 1-я, 9-я и 10-я приписываются различным авторам. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху большого культурного и государственного развития, были собраны в один сборник

Поэзия / Древневосточная литература
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия