Читаем Японские трехстишия полностью

Рукава землею запачканы."Ловцы улиток" весь день по полямБродят, бродят без роздыха.

Ответ ученику[8]

А я — человек простой!Только вьюнок расцветает,Ем свой утренний рис.

* * *

Ива склонилась и спит.И кажется мне, соловей на веткеЭто ее душа.

* * *

Топ-топ — лошадка моя.Вижу себя на картинеВ просторе летних лугов.

* * *

Далекий зов кукушкиНапрасно прозвучал. Ведь в наши дниПеревелись поэты.

Стихи в память поэта Сэмпу

К тебе на могилу принесНе лотоса гордые листьяПучок полевой травы.

Грущу, одинокий, в хижине, похоронив своего друга — монаха Доккая

Некого больше манить!Как будто навеки замер,Не шелохнется ковыль.[9]

В доме Кавано Сёха стояли в надтреснутой вазе стебли цветущей дыни, рядом лежала цитра без струн, капли воды сочились и, падая на цитру, заставляли ее звучать[10]

Стебли цветущей дыни.Падают, падают капли со звоном…Или это — "цветы забвенья"?

* * *

В тесной хибарке моейОзарила все четыре углаЛуна, заглянув в окно.

Недолгий отдых в гостеприимном доме

Здесь я в море брошу наконецБурями истрепанную шляпу,Рваные сандалии мои.

* * *

Послышится вдруг «шорх-шорх».В душе тоска шевельнется…Бамбук в морозную ночь.

На чужбине

Тоненький язычок огня,Застыло масло в светильнике.Проснешься… Какая грусть!

* * *

Ворон-скиталец, взгляни!Где гнездо твое старое?Всюду сливы в цвету.

* * *

Встречный житель горРта не разомкнул. До подбородкаДостает ему трава.

* * *

На луну загляделись.Наконец-то мы можем вздохнуть!Мимолетная тучка.

* * *

Как свищет ветер осенний!Тогда лишь поймете мои стихи,Когда заночуете в поле.

* * *

И осенью хочется житьЭтой бабочке: пьет торопливоС хризантемы росу.

* * *

Цветы увяли.Сыплются, падают семена,Как будто слезы…

* * *

Порывистый листобойСпрятался в рощу бамбукаИ понемногу утих.

На Новый год

Сколько снегов уже видели,Но сердцем не изменились ониВетки сосен зеленые!

* * *

Внимательно вглядись!Цветы "пастушьей сумки"Увидишь под плетнем.

Смотрю в окно после болезни

Храма Каннон там, вдалеке,Черепичная кровля алеетВ облаках вишневых цветов.

* * *

О, проснись, проснись!Стань товарищем моим.Спящий мотылек!

Памяти друга

На землю летят,Возвращаются к старым корням…Разлука цветов!

* * *

Старый пруд.Прыгнула в воду лягушка.Всплеск в тишине.

Другу, уехавшему в западные провинции

Запад, ВостокВсюду одна и та же беда,Ветер равно холодит.

Хожу кругом пруда

Праздник осенней луны.Кругом пруда, и опять кругом,Ночь напролет кругом!

Кувшин для хранения зерна

Вот все, чем богат я!Легкая, словно жизнь моя,Тыква-горлянка.

* * *

Этой поросшей травоюХижине верен остался лишь ты,Разносчик зимней сурепки.

* * *

Первый снег под утро.Он едва-едва пригнулЛистики нарцисса.

* * *

Вода так холодна!Уснуть не может чайка,Качаясь на волне.

* * *

С треском лопнул кувшин:Ночью вода в нем замерзла.Я пробудился вдруг.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Ригведа
Ригведа

Происхождение этого сборника и его дальнейшая история отразились в предании, которое приписывает большую часть десяти книг определенным древним жреческим родам, ведущим свое начало от семи мифических мудрецов, называвшихся Риши Rishi. Их имена приводит традиционный комментарий anukramani, иногда они мелькают в текстах самих гимнов. Так, вторая книга приписывается роду Гритсамада Gritsamada, третья - Вишвамитре Vicvamitra и его роду, четвертая - роду Вамадевы Vamadeva, пятая - Атри Atri и его потомкам Atreya, шестая роду Бхарадваджа Bharadvaja, седьмая - Bacиштхе Vasichtha с его родом, восьмая, в большей части, Канве Каnvа и его потомству. Книги 1-я, 9-я и 10-я приписываются различным авторам. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху большого культурного и государственного развития, были собраны в один сборник

Поэзия / Древневосточная литература
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия