Читаем Японские трехстишия полностью

Хлюпают носами…Милый сердцу деревенский звук!Зацветают сливы.

* * *

В чарку с вином,Ласточки, не уронитеГлины комок.

* * *

Под сенью вишневых цветовЯ, словно старинной драмы герой,Ночью прилег уснуть.

* * *

Вишни в полном цвету!А рассвет такой, как всегда,Там, над дальней горой…

* * *

В мареве майских дождейТолько один не тонетМост над рекой Сэта.[14]

Ловля светлячков над рекой Сэта[15]

Еще мелькают в глазахГорные вишни… И чертят огнемВдоль них светлячки над рекой.

* * *

Здесь когда-то замок стоял…Пусть мне первый расскажет о немБьющий в старом колодце родник.

Осенним вечером

Кажется, что сейчасКолокол тоже в ответ загудит.Так цикады звенят.

* * *

Как летом густеет трава!И только у однолистаОдин-единственный лист.

* * *

Словно хрупкий юноша,О цветы, забытые в полях,Вы напрасно вянете.

Смотрю ночью, как проплывают мимо рыбачьи лодки с корморанами[16]

Было весело мне, но потомСтало что-то грустно… ПлывутНа рыбачьих лодках огни.

В похвалу новому дому

Дом на славу удался!На задворках воробьиПросо радостно клюют.

* * *

Все вьюнки на одно лицо.А тыквы-горлянки осенью?Двух одинаковых нет!

* * *

Осень уже недалеко.Поле в колосьях и мореОдного, зеленого цвета.

* * *

О нет, готовыхЯ для тебя сравнений не найду,Трехдневный месяц!

* * *

Неподвижно виситТемная туча в полнеба…Видно, молнию ждет.

* * *

О, сколько их на полях!Но каждый цветет по-своему,В этом высший подвиг цветка!

* * *

Жизнь свою обвилВкруг висячего мостаЭтот дикий плющ.

На горе "Покинутой старухи"[17]

Мне приснилась давняя быль:Плачет брошенная в горах старуха,И только месяц ей друг.

* * *

То другим говорил "прощай!",То прощались со мной… А в конце путиОсень в горах Кисо.[18]

* * *

С ветки скатился каштан.Тому, кто в дальних горах не бывал,В подарок его отвезу.

* * *

Только одни стихи!Вот все, что в "Приют банановый"Поэту весна принесла.

Другу

Посети меняВ одиночестве моем!Первый лист упал…

* * *

Кончился в доме рис…Поставлю в тыкву из-под зерна"Женской красы" цветок.

* * *

Еще стоят там и тутОстровками колосья несжатые…Тревожно кричит бекас.

Поэт Рика скорбит о своей жене

Одеяло для одного.И ледяная, чернаяЗимняя ночь… О, печаль!

В день очищения от грехов

Дунул свежий ветерок,С плеском выскочила рыба…Омовение в реке.[19]

* * *

Зимние дни в одиночестве.Снова спиной прислонюсьК столбу посредине хижины.

Отец тоскует о своем ребенке

Все падают и шипят.Вот-вот огонь в глубине золыПогаснет от этих слез.

Письмо на север

Помнишь, как вместе с тобойМы на снег глядели?.. И в этом годуОн, должно быть, выпал опять.

* * *

Срезан для крыши камыш.На позабытые стеблиСыплется мелкий снежок.

Ранней весною

Вдруг вижу, — от самых плечМоего бумажного платьяПаутинки, зыблясь, растут.

Уступаю на лето свой дом

И ты постояльцевНашла весной, моя хижина:Станешь домиком кукол.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Ригведа
Ригведа

Происхождение этого сборника и его дальнейшая история отразились в предании, которое приписывает большую часть десяти книг определенным древним жреческим родам, ведущим свое начало от семи мифических мудрецов, называвшихся Риши Rishi. Их имена приводит традиционный комментарий anukramani, иногда они мелькают в текстах самих гимнов. Так, вторая книга приписывается роду Гритсамада Gritsamada, третья - Вишвамитре Vicvamitra и его роду, четвертая - роду Вамадевы Vamadeva, пятая - Атри Atri и его потомкам Atreya, шестая роду Бхарадваджа Bharadvaja, седьмая - Bacиштхе Vasichtha с его родом, восьмая, в большей части, Канве Каnvа и его потомству. Книги 1-я, 9-я и 10-я приписываются различным авторам. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху большого культурного и государственного развития, были собраны в один сборник

Поэзия / Древневосточная литература
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия