Японский парфюмер

Мария Филипповна была совершенно не такой, какой я себе ее представляла. Она вовсе не была толстой уродливой стервой, во всяком случае, на вид. Большая женщина с несколько грубоватыми чертами красивого, сильно накрашенного лица, густыми, завитыми в длинные локоны, темно-рыжими волосами и красивой «волной» на лбу. В деловом костюме мужского покроя цвета спелой малины, с золотыми пуговицами. С пышной грудью в открытом вырезе блузки и с массивным золотым колье на шее. С крупными красивыми руками в кольцах и браслетах. Духи, тяжелые и пряные, довершали образ коммерсантки в достойном интерьере большой гостиной, вылизанной до блеска. С портьерами, раз и навсегда заложенными в симметричные каменные складки, равно как и гипюром на окнах, парчовой скатертью на столе и красивым вышитым покрывалом на спинке дивана. С уймой раставленных всюду мелких фарфоровых фигурок – слоников, птичек, собачек, флакончиков, вазочек с букетиками засушенных цветов и семейными фотографиями. С непременным орлом с распростертыми крыльями – сувениром с солнечного Кавказа; с искусственными растениями в богатых горшках. С картинами на стенах – девушками с кувшинами, трогательными детьми с собаками, собаками отдельно от детей, и наоборот, ландшафтами с родными березами, покосившимися срубами и экзотическими натюрмортами. Музей, однако!

– Правда, красиво? Это все Савик, мой муж, рисовал. – Мария Филипповна, сверкнув кольцами, жестом королевы обвела рукой комнату. – Он очень талантливый, ему даже один художник говорил: «Тебе бы, Сава, учиться, большой бы человек вышел!» Но тогда не было возможностей, молодые были, денег не было, потом детей надо было поднимать, а теперь уже вроде как и поздно. – Она вздохнула. Говорила она медленно, тщательно выговаривая и растягивая слова – видимо, в ее понимании, понимании женщины из предместья, именно так и должен говорить интеллигентный человек.

– Очень красиво, – согласилась я.

– Все наши знакомые всегда просят его нарисовать чего-нибудь с открытки, ну, там, цветы, или с фотографии. Он бы с радостью, да времени совсем нет, верите, жизнь сейчас тяжелая, да и дети все время чего-то требуют, то одно им надо, то другое. У нас их двое. – Она снова вздохнула и выжидающе посмотрела на меня – мол, приличия с моей стороны соблюдены, давай теперь ты, твоя очередь. – Савик! – вдруг крикнула она, услышав, как хлопнула входная дверь. – Иди к нам! – И, обращаясь ко мне, пояснила: – Это мой муж, Савелий Константинович.

Я с любопытством посмотрела на входящего Савика – небольшого, миловидного, лысеющего человечка в сером клетчатом пиджаке и коричневых брюках.

– Знакомься, – обратилась к мужу Мария Филипповна, – следователь Екатерина Васильевна Берест.

Савелий Константинович покраснел, тихо сказал: «Очень приятно», – и пожал мне руку. Я почувствовала прикосновение его маленькой вялой холодной ладони.

– Машенька, – повернулся он к жене, – там недостача, не сходится с накладной…

– Потом! – оборвала его Мария Филипповна, и он послушно замер.

– Мария Филипповна, – начала я, украдкой взглянув на Савика, – меня интересует все, что вы и Савелий Константинович можете рассказать об одном человеке…

– О каком человеке? – насторожилась Мария Филипповна.

– Об Алине Владимировне Горностай. Она работала с вашим мужем в «Продимпортснабе».

– О ком? – В голосе Марии Филипповны послышалось изумление и что-то еще… что-то еще… испуг? – Зачем вам про нее? – Она перевела взгляд на побагровевшего мужа.

– Возникла необходимость поговорить с теми, кто знал Алину Владимировну. В интересах следствия.

– Какого следствия?

– Снова открыто следствие, и я прошу вас… помочь. – Слова «прошу» и «помочь» несколько успокоили Марию Филипповну, и она сказала:

– Что ж тут скажешь! Я на нее зла не держу, даже вроде жалко, такая молодая была… хотя она мне очень много горя принесла! – Женщина замолчала, достала из кармана костюма вышитый носовой платочек и осторожно промокнула сухие глаза. Потом, повернувшись к мужу, скомандовала: – Сава, оставь нас! Подожди в кухне или, нет, сделай нам лучше… чай, кофе? – Она вопросительно посмотрела на меня.

– Чай, пожалуйста. – Я попыталась встретиться с Савиком глазами. Увы! Савелий Константинович, не глядя на нас, поспешно вышел.

– Вы с ней были хорошо знакомы?

– Пришлось! – горько произнесла Мария Филипповна. – У Савика с ней… ну, одним словом, роман был. – Она понизила голос до шепота, щеки ее побагровели, настойчивый взгляд уперся мне в лицо.

– А до этого… вы ее знали?

– Не знала и не подозревала даже, что такая существует! Но потом добрые люди раскрыли глаза. Я его не оправдываю, но он ведь мужчина. С них другой спрос. А женщина должна себя блюсти! Особенно – замужняя!

– И как же вы познакомились?

– Ну, как… Подстерегла после работы, увидела, как они вышли вместе, и пошла за ними.

– Они вас видели?

– Им не до меня было! – Она хмыкнула. – Ну, увидела ее на лицо , а в другой раз подстерегла одну, без Савика! – Мария Филипповна рассказывала обстоятельно, со вкусом, видимо, уже не в первый раз. – И к ней: поговорить, говорю, надо! Она мне: «А кто вы такая?» Жена вашего друга, говорю, Савелия Константиновича!

Хоть бы покраснела! Так нет же! «Я вас слушаю!», отвечает. Представляете? Она меня слушает! Нет, говорю, уважаемая, это я вас слушаю. Она мне: «И что же вас интересует?» А то, говорю, по какому такому праву вы с моим мужем гуляете? – Мария Филипповна тяжело задышала, на щеках ее выступили багровые пятна. – Я вас по-хорошему предупреждаю… – В голосе ее зазвенели слезы, она так вошла в роль, что говорила уже не только за себя – патетически, с праведным гневом, – а высокомерно скривив губы, скупо цедила слова за соперницу: – Я вас по-хорошему преду-преждаю! Я на вас управу найду! Своего мужа я вам не отдам, слышите? А она: «Ваш, говорит, муж взрослый человек. Решать ему!» Так, говорю, короче, преду-преждаю в первый и последний раз! Еще раз с ним увижу или люди скажут – имейте в виду. А она мне: «Ничего не могу вам обещать!» Можете себе такое представить? Законной жене! Я ж по-людски хотела… а она мне такое! И пошла от меня. Так спокойно, как будто ничего, а меня всю так и колотит! Так и колотит! Ну, думаю, нет, ты меня еще плохо знаешь!

– И что?

– Ну, посоветовали мне тут одну… подруга моя, у нее с мужем такое же горе было, – Мария Филипповна чуть смущенно опустила глаза, – ну, эту… ворожку!

– Ворожею? И… что?

– Ну, что… Сходила. Та сразу мне: «Сглаз на твоем муже! Женщина, близкая ему, может, работают вместе, или как, порчу навела, дурной глаз у нее. Но я, говорит, с него эту порчу сниму».

– И что?

– Ну, что… пошептала. Я Савикову карточку носила. Дала трав разных. Я варила и ему в чай подливала.

– Помогло?

– Сначала вроде как нет, а потом помогло. Уже в самом конце. Только жаловался, что спать все время хочется.

– И больше вы с Алиной не встречались?

– Ну, как… – Мария Филипповна замялась. – Вообще-то встречались, – сказала она после паузы, – еще один раз.

– При каких обстоятельствах?

– Я к ним на работу пришла. Еще раз поговорить. Мое право! – Она вызывающе посмотрела на меня. – И что вы думаете? Она меня так оскорбила, так оскорбила, прямо на людях, законную жену, ни стыда ни совести! Ну, я не выдержала и сказала ей все, что про нее думала. И тут у меня сердечный припадок, «Скорую» вызывали… Савик побелел весь, трясется, испугался. Машенька, кричит, Машенька! Прости меня! А я чувствую, что умираю, сердце в груди останавливается… Больше я ее не видела.

– А Савелий Константинович?

– Тоже! – твердо сказала Машенька. – Он меня как привез домой еле живую, так и честное слово мне дал, что между ними все кончено. А тут еще и дым пошел из ризеток!

– Откуда дым пошел? – не поняла я.

– Из ризеток. Электрических. От ее дурного глаза. Я вся прямо задрожала от такого колдовства… Савик тогда тоже очень испугался. Я ему: «Вяжи узлы скорей!»

– Узлы?

– Ну! Узлы от сглаза. Надо взять веревку и… узлы. – Мария Филипповна смотрела на меня серьезно, на лбу ее блестели бисеринки пота.

– Помогает? – не удержалась я.

– Вы же знаете, что с ней случилось? Это ее бог покарал! За все мои страдания, за все мое горе. Знаете, я женщина добрая, мне всегда всех жалко. Света, моя сестра, мне все время говорит: «Ты, Маша, чересчур жалостливая. В наше время так нельзя». Но эту тварь мне не жалко! А не бери чужого! – В голосе ее звучала едва сдерживаемая ярость. – Не бери! Не кради! Так тебе и надо!

Я выскочила из подъезда и с облегчением глотнула морозный воздух. Уф! Ну и персонаж! Зашла в крошечное кафе, попросила чая. Долго пила принесенный напиток, приходя в себя. Думала о бедной Алине, которую угораздило перейти дорогу этой ведьме. А также о бедном Савелии Константиновиче, Савике, которого угораздило связаться с ними обеими!