Японский парфюмер

– Владимир Всеволодович, – мягко, как к ребенку, обратилась я к нему, – о ком вы?

– О Сашке Ситникове, о ком же еще?

– Ситников убил Алину?

– И Елену! И ее тоже! Что вы на меня уставились? Не верите? Думаете, неправда?

– Но было же следствие!

Что же делать? Я с трудом продиралась сквозь смысл речей Галкина. Он явно ненормальный!

– Откупился! Этим все можно! У них все есть! Деньги, женщины! Ненавижу! – Он с ненавистью смотрел на меня. – Им все можно! Ну, что вы так на меня смотрите? – вдруг закричал он. – Я вам не нравлюсь? Я никому не нравлюсь! Ей я тоже не нравился! Слышите, я не нравился собственной жене! А почему? – Он придвинул свой стул к моему и схватил меня за руку. – Я вам скажу почему! Ей нравился совсем другой человек! Сашка Ситников! С детсада, с колыбели… Я был до смерти рад, когда она вышла за меня… Но, боже мой, какой же это был холод! Брр! Бросила кусок, как нищему! Не любила и не скрывала… Хоть бы соврала, что любит… Так нет же, нет! Она выше притворства и лжи! Принципиальная! «Я тебя не люблю, но уважаю!» Сколько жен не любят мужей, и ничего, живут, детей рожают…

Одичав от безделья и одиночества, Галкин спешил выговориться, рассказать посланному судьбой собеседнику и еще раз напомнить самому себе, как его оскорбили и унизили, еще раз потеребить свои старые незаживающие обиды.

– А зачем тогда замуж шла? Как в омут бросилась от того и меня за собой потянула. Как страшно, Господи, как страшно! Шестнадцать лет… в вечной мерзлоте! Я знаю, что вы скажете… Почему не ушел, почему терпел… Любил, надеялся на чудо, думал, оценит преданность!

Он стал бить себя кулаком в грудь, закашлялся и, к моему ужасу, снова зарыдал – громко, утробно, с надрывом. Тело его сотрясалось, как в конвульсиях. Испытывая брезгливость и жалость одновременно, я, схватив со стола немытый стакан, метнулась в коридор, набрала воды из-под крана и бегом вернулась к Галкину.

Он пил, громко глотая, икая, сотрясаясь всем телом. Потом прислонился к столу и закрыл глаза. Подождав немного, я позвала: «Владимир Всеволодович!» – и тронула его за плечо. Галкин не подавал признаков жизни. Я пыталась нашарить в сумочке мобильный телефон, но его не было – забыла дома! В смятении я снова выскочила в коридор и забарабанила в соседнюю дверь. После непродолжительной тишины послышались шаркающие шаги. Я чуть не застонала от облегчения.

– Там вашему соседу плохо, из пятой, Володе Галкину, – заторопилась я, рассматривая странную сморщенную личность, приоткрывшую дверь, – нужен телефон!

– Не надо никакого телефона! – отрезала личность. – На него находит! Пьющий он, поняла?

– А что же делать?

– Уложить спать. Проспится – и как новенький! – Дверь с треском захлопнулась.

Я вернулась в комнату, уселась на стул рядом с Галкиным. Он даже не шевельнулся. Я смотрела на него и видела Эрика. Только Эрик был молодой и красивый, а Галкин – старый и страшный. Хотя почему старый? Ему и сорока еще нет! Я чувствовала себя обессиленной. В глазах защипало, и очертания предметов в комнате стали расплываться…

С трудом дотащив до постели и уложив так и не пришедшего в себя Галкина, я покинула его дом. Я шла по темной улице, не испытывая страха. Мне было все равно. Мысленно я все еще была с Володей Галкиным. «Что же делать? Как он мог довести себя до такого состояния?» – снова и снова повторяла я, не в силах избавиться от видения плачущего мужчины. Достаточно безрадостное зрелище – плачущая женщина, но когда плачет мужчина – это страшно!

Неужели ничего нельзя сделать и нет спасения? А Эрик? Неужели не было спасения и для него? А если бы я тогда не ушла… кто знает… Но с Эриком все было иначе, он был избалован, ни в чем не знал отказа, он был центром вселенной, а Володя из простой семьи… Лидия Антоновна, помнится, рассказывала. Что ж он такой слабый? Бедная Алина! Муж – ничтожество, любовник – слизняк! А где ж ее герой? А ее герой женат на сестричке Елене. И значит, нет надежды…

Я сразу ему поверила. Мне даже стало казаться, что в глубине души я догадывалась. Интуитивно. Вокруг столько одиноких, готовых согреть и полюбить, да некого! Галка со своим приходящим Веником… Как-то на мое предложение гнать его поганой метлой, что я бы на ее месте… ух! никогда, Галка сказала: «А я девушка простая! Покричу и прощу. Все лучше, чем совсем одной!»

Мысли мои снова вернулись к Володе, потом к Эрику, потом к Ситникову… Вот ведь как судьба повернула! Ситников… Неожиданная мысль пришла мне в голову. Почему бы и нет?

* * *

Подойдя к дому Ситникова, я застыла, раздумывая. Возможно, он уже дома. Конечно, неудобно без звонка, но раз уж я здесь… Да и телефона у меня нет. А, к черту условности, мне уже нечего терять! Все равно он меня терпеть не может. А тут человек погибает. Тем более завтра мне может не хватить решимости.