Японский парфюмер

– Наслышаны, как же. – Вероника, улыбаясь, взглянула на Юрия.

– Вероника Юлиановна – мой босс, – сказал Юрий.

– Какое смешное слово – «босс»! – расхохоталась Вероника. Мне показалось, посыпались хрустальные бусины. – А по-нашенски?

Ей никто не ответил. Я стояла столбом, раскрыв рот. Вероника была хороша! Теплые карие глаза, нежная кожа, высокие скулы, прекрасного рисунка рот. Копна платиновых волос, небрежно собранных в «ракушку» на затылке. Несколько тончайших полупрозрачных прядок выбились из прически и светлым нимбом окружали голову. Крошечные золотые шарики-серьги в ушах, нитка жемчуга в низко расстегнутом вороте кремовой блузки. Дорогой серый «офисный» костюм и замшевые туфли на высоких каблуках в тон костюму. Интересно, сколько ей? Тридцать? Сорок?

– Может, мадам? – промямлила я.

– Ну, «мадам» как-то сомнительно звучит… – протянула Вероника Юлиановна, и мы расхохотались. – Уж и не знаю, что лучше. А как… вам? – обратилась она к Юрию.

Легкая заминка, или мне показалось? Детективные упражнения не проходят бесследно.

– Очень благородно. Вам подходит. – Его порозовевшие было скулы приобрели свой обычный блеклый оттенок.

– Он всегда был таким ядовитым? – Вероника, улыбаясь, смотрела на меня. – Вы знаете его дольше, чем я…

– Сейчас ядовитость усугубляется опасным для жизни ранением, – сострила я.

Вероника рассмеялась, а Юрий приподял левую бровь, что служило у него признаком неудовольствия. Был он в темно-синем халате, надетом на правую руку, левая же, забинтованая, была продета в белый шарф, связанный на шее. Бледный, томный, элегантный. Насупленный и недовольный. Как всегда, впрочем.

– Знаете, Екатерина Васильевна, это моя вина, – покаялась Вероника. – Придется охрану менять, не уследили – один из гостей пронес оружие, перебрал и стал палить в люстру, но, к счастью, промазал. Люстра – антик, просто бесценная! Как он потом объяснил, ему показалось, что там была спрятана видеокамера. Представляете?

– Зато в меня не промазал, – заметил Юрий. – Я не антик, меня не жалко.

– Да уж… – вздохнула Вероника. – Единственная жертва перед вами. Вот уж кто действительно ни при чем! И играл он не так уж плохо в тот вечер. Где же справедливость? – Она комично подняла брови, и я не могла не рассмеяться.

– Какой трогательный дуэт, – съехидничал Юрий. – Где техника безопасности, позвольте у вас спросить?

– Мы исправимся. Я уже заказала табличку «Не стреляйте в пианиста» и бронежилет.

Мы снова засмеялись, и даже Юрий кисло улыбнулся.

– Екатерина Васильевна, к сожалению, мне нужно бежать! Рада была познакомиться. Я уверена, мы еще увидимся.

Милая улыбка, крепкое рукопожатие, небрежное «Поправляйтесь, Юрий Алексеевич!», и Вероника стремительно направляется к двери.

– Какие у вас духи? – вырвалось вдруг у меня. О женщины!

Вероника обернулась.

– Какой-то японский дизайнер. Вечно забываю имя. Непременно посмотрю и позвоню вам!

Она исчезает в ореоле своих светящихся волос, оставив после себя легкое облако тонких духов – произведения японского парфюмера.

– Думаешь, она забыла имя этого японца? – спросил Юрий с непонятной интонацией. – Она ничего никогда не забывает.

– А зачем тогда? – изумилась я.

– Не хотела тебя смущать. Это она из книжек Карнеги нахваталась. Как быть любимой и обожаемой.

– Не помню, чтоб он говорил про духи, – слукавила я.

– Не в прямом смысле, разумеется. – В голосе Юрия слышится раздражение. – Хочешь понравится – не подавляй, будь проще и доступнее, охотно смейся дурацким шуткам, шути сам… и так далее.

– Ей трудно быть проще.

– Тем не менее ей это блестяще удается. Она всем нравится, и у нее самые разнообразные и многочисленные знакомства.

«Неужели ревнует? Интересно, помнит ли он, что сделал мне предложение?» – подумала я.

– Я принесла тебе бананы и яблоки. – Я начинаю выкладывать из сумки пакеты.

– Спасибо, куда мне столько. Садись, я тебя тоже буду угощать. – Он достает из тумбочки роскошную коробку, благоухающую японскими духами, раскрывает и говорит разочарованно: – Печенье! А я думал, шоколад. – Шоколад был маленькой слабостью Юрия Алексеевича. Он поднимает трубку телефона и говорит: – Пожалуйста, пришлите сервировать чай.

Сервировать чай! Опупеть!

– Какая замечательная женщина! Она действительно твой босс? Или жена босса?

К моему удивлению, Юрий отвечает не сразу.

– Вероника не замужем. Она сама босс.

– Такая хрупкая женщина? – поражаюсь я. – И она справляется?

– Ее хрупкость – хрупкость железа! – афористически изрекает Юрий. – Ты вообще-то тоже не гладиатор. У нее не один ресторан, а несколько, причем среди них один для детей – очень популярный, между прочим, – несколько «фастфудов» и три дискоклуба.

– И это все одна?

– Ну, не совсем, вернее, совсем не одна. Это – семейный бизнес. Родители, сестры, их мужья, кузены… и так далее.

– Целый клан. А кто главный?

– Вероника, разумеется. Крестная мама. Гений нарпита.

– Удивительно, как время изменило людей! В торговлю пошли те, кто раньше не имел к этому ни малейшего отношения. Твоя Вероника…