Японский парфюмер

– Я ни за что не поверю, что убийца ушел, оставив дверь открытой. Ведь в его интересах, чтобы труп нашли как можно позже. А когда туда пришли вы, дверь была открыта.

– И что, по-вашему, это значит?

– Только то, что он открыл эту дверь для вас.

– Зачем?

– Не знаю, Екатерина Васильевна.

– А как он узнал, что это я?

– Этого я тоже не знаю. Может, увидел через окно.

– И понял, что я иду к Зинаиде? Значит, он меня знает? – На меня нашла ледяная волна ужаса.

– Возможно. А ушел он, когда вы были в комнате. Вы слышали щелчок, помните, вы рассказывали?

– Да.

– И когда вы вошли, вы оставили дверь открытой, помните?

– Да.

– А потом, когда ожидали нас, вы сказали, что отперли дверь, чтобы мы сразу вошли, помните? Значит, дверь была заперта. Екатерина Васильевна, не хочу вас пугать, но мне все это очень не нравится. И если вам известно нечто, связанное со смертью сестер, то я бы хотел это услышать. Сейчас же! – Леонид Максимович выжидательно посмотрела на меня.

Я удрученно молчала… От чистосердечного признания меня удержал телефонный звонок.

– Да! – сказал Леонид Максимович нетерпеливо. И повторил свое «да» с разной интонацией еще несколько раз. Напоследок бросил: «Хорошо!», положил трубку и посмотрел на меня. – Мне придется уйти, Екатерина Васильевна. Сюда придет мой коллега, известный вам капитан Астахов, и вы изложите на бумаге все, что вам известно. – Он посмотрел мне в глаза: – Советую написать все. Даже то, что вы еще не успели мне рассказать. Не полагайтесь на интуицию и не руководствуйтесь эмоциями. Мне нужны не избранные факты, а все, слышите? Абсолютно все. Договорились? Да, еще. Сообщите, пожалуйста, данные вашей подруги Галины…

– Николаевны. Сообщу.

Он протянул мне руку. Я, покраснев, протянула в ответ свою. Трудно пожимать человеку руку и одновременно обманывать его!

* * *

…Я неторопливо брела по улице. Погода была прекрасная, мягкая, безветренная. Легкий ночной мороз снова уступил место оттепели, с крыш оглушительно капало, над головой было ярко-голубое, почти весеннее небо. Асфальт дымился. Радуга вспыхивала в брызгах талой воды, веером вылетавших из-под колес машин. Редкие снежинки вспыхивали на солнце и таяли, не успев долететь до земли. Неловкость, вызванная собственной ложью, испарилась без следа. Жизнь была удивительно хороша!

Я остановилась полюбоваться на воробьев, купающихся в луже, и подумала, что давно не гуляла по городу. Вот так, не спеша, глазея по сторонам, рассматривая людей и витрины. Как хорошо, что есть безотказный пенсионер Гавриленко, на которого всегда можно положиться! А что, если сбежать в Крым? Прямо сейчас? Там, наверное, уже весна в разгаре, все цветет. Долго ехать поездом, сидя у окна, под перестук колес, вдыхая запах крепкого чая и тот особенный, железнодорожный, знакомый с самого детства, волнующий запах путешествий. Хотя нет, вряд ли весна. Декабрь все-таки…

Каждого из нас время от времени, весной чаще, чем в другое время года, захлестывает тяга к перемене мест. Просыпается древний ген предков-кочевников. И – вперед! Я вспомнила, что Юрий Алексеевич собирается на Мальту. Ну, и прекрасно! Крым ничуть не хуже. А интересно, какая погода на Мальте? Вечная весна? И тюльпаны цветут даже в декабре? И будет Юрий Алексеевич гулять по солнечным улицам Ла Валетты в белом костюме, в шляпе и с тросточкой… без меня.

От нашего последнего свидания у меня на душе остался неприятный осадок и недоумение… Разве так ведут себя с невестой? Он сделал мне предложение, но… разве так делают предложение? А может, это была его очередная дурацкая шутка, после которой можно спокойно укатить на Мальту? Ему ничего не стоит в очередной раз исчезнуть на полгода, а потом появиться как ни в чем не бывало…

Как часто за всю историю нашего затянувшегося знакомства я давала себе слово прекратить наши отношения, ненужные и недужные, просто оскорбительные! Но каждый раз в глубине души я надеялась и ждала, что он придет и скажет наконец то самое главное, что хоть раз в жизни полагается услышать каждой женщине. А сейчас я вдруг почувствовала, как что-то во мне изменилось. Я вдруг поняла, что Юрий не может ни задеть меня, ни обидеть. Он мне безразличен. А его телефонные звонки не вызывают ничего, кроме неприятия и скуки. Мне заранее известно, что он скажет. Его сарказм, высокомерие, вывернутое чувство юмора… это все уже было, было, было! Это все уже неинтересно. Я вдруг вспомнила, как однажды видела греющуюся на солнце черепаху, сидевшую на большом полузатопленном листе озерной кувшинки. А потом черепаха скользнула в воду, а лист мгновенно распрямился и вынырнул из воды.

– Я – зеленый лист, с которого сползла черепаха! – прошептала я.

Рядом со мной затормозил красивый серый автомобиль, оконное стекло скользнуло вниз, и знакомый бас прогудел:

– Сколько лет, сколько зим! Екатерина Васильевна, вы? Судьба! Прыгайте скорее!

Всеобщий друг Добродеев, перегнувшись через пассажирское сиденье, распахнул дверцу. Не раздумывая, я впорхнула в машину. Добродеев смотрел на меня, улыбаясь, как добрый дядюшка.