Ярем Господень

Так вот и овдовела Анна «без воспоминаний о супружеском счастье» и ставшая герцогиней без власти, ибо фактически Курляндией управлял резидент Петра П. М. Бестужев.

Отстранённая от царского двора, униженная, замкнутая, Анна Иоанновна-таки дождалась своего звёздного часа: после внезапной смерти в Лефортовом дворце пятнадцатилетнего Петра II 19 января 1730 года она стала в 37 лет русской императрицей.

Два года Анна Иоанновна не решалась выехать из первопрестольной столицы в Петербург, пока не удостоверилась в преданности гвардии, пока не укрепилась её власть.

25 октября 1730 года. Москва…

В рабочем кабинете императрицы, обитом штофом с золотом, жарко натоплено — муравлённая печь, поблёскивая зелёной поливой израсцов, дышала сухим жаром. У окна в золочёной клетке верещал яркий попугай.

В кабинет твёрдой походкой, сопровождаемая кабинет-секретарем в синем камзоле, вошла очень высокая полная женщина с широким грубоватым лицом, в свободном платье зелёного цвета. Её тяжёлые чёрные волосы сдерживал от распада простой красный платок.

Императрица пребывала в полном здравии и добром настрое, она подошла к клетке попугая, окликнула его, потом медленно прошлась вдоль окон — в Кремле хозяйничал ветер, прямо под окнами, на каменных плитах бойко хороводилась чистая желтизна сухой берёзовой листвы.

Наконец Анна Иоанновна, несмотря на свою могутность, легко села за рабочий стол, деловито осмотрела письменный прибор, затейливую скляницу с песком, вывезенную из далёкой теперь Митавы.

Императрица подняла тяжёлую голову, лёгкая улыбка скрасила её смугловатое лицо с большими тёмными глазами. Кивнула, по-домашнему просто сказала:

— Что у нас нынче?

Кабинет-секретарь, уже хорошо зная, что царица не любит долго утруждать себя подписом бумаг и устными докладами, с нарочитой лёгкостью в голосе начал с дела необыкновенного.

Анна Иоанновна слушала доклад рассеянно: особой важности в содержании представленного указа не содержалось, а потом этот, как и все прочие указы, в последние дни подготовлены и одобрены Правительствующим Сенатом, в коем сидят мужи зело рассудительные…

Шёл первый год царствования бывшей Курляндской герцогини, и уж само-собой надлежало раздавать монаршие милости направо и налево: дворянству, гвардии, чиновным, а також и духовенству — дядюшка Пётр Алексеевич изрядно-таки поприжал оное «Духовным Регламентом».

Секретарь, оправляя свои кружевные манжеты, заученно ласкал слух своим бархатным голосом:

— На грани Нижегородской и Тамбовской губерний, уж боле двадцати лет, завелась, велением Божиим, Саровская мужская пустынь. Тамошние монахи бездоходные — ищут непахотные пустоши и борового леса для пропитания…

— Кто радел чернецам?

— Земли отказали и продали татарские мурзы, мордовские старшины и наши помещики. А радели прежде в устроении пустыни и царевны, — мягко тянул голосом кабинет-секретарь. — Ну, а вкладчиками монастыря: боярин Пушкин, князь Василий Долгорукий, князь Одоевский, граф Артамон Матвеев с супругой… Полагаю, что и генерал-губернатор Москвы благоволит… — кабинет-секретарь с умыслом задержался с произношением фамилии Салтыкова — близкого родича Анны Иоанновны.

— Довольно! — императрица смотрела и не смотрела на первый лист сенатского указа. — И каково мнение?

— Утвердить другим не в образец…

— Что так? Ах, да…

Анна Иоанновна минутно задумалась, опять вспомнила: крутоват дядюшка-то был с монахами… Она только-только утверждается на троне. Подписать этот указ, о коем станет ведомо всем монастырям — оказать благоволение всему российскому монашеству. Поймут, долгогривые… Императрице понравилась формулировка Сената, она весело взглянула на своего изящного секретаря, дробно побарабанила толстыми пальцами по столу.

— Не в образец, так не в образец… Зер гут! А кто строителем пустыни?

— Иеросхимонах Иоанн, арзамасский родом.

— Он же в таком духовном чине! Его место скорее в затворе безмолвном…

— Личным указом вашего дядюшки Петра Великого дадено разрешение верховодить братией и впредь. Известен праведностью…

— Ладно, напомни монаху, что каждый монастырь есть царское богомолье!

— Ваше императорское величество! Пожалуйте монастырь землёй

— монахи вечно будут благодарить ваше имя перед Всевышним!

Анна Иоанновна всё же пригляделась к содержанию указа, заметила:

— А долгонько же тянулось дело у чернецов с Полочениновыми.

— Из письма ваших богомольцев видно, что князь Меньшиков долго не радел…

— Поди-ка мзды ожидал?

— За Александром Даниловичем водились такие слабости…

Кабинет-секретарь угодливо подал императрице перо. Она старательно, чуть выпячивая яркие губы, начертала: «Учинить по сему докладу. Анна».

— Отошли указ в Синодальную контору — там порадуют схимника. Поди, ждёт?

— Ох, давненько ждёт…

Императрица подняла на кабинет-секретаря свои прекрасные глаза — они подлинно украшали её.

— Гляди, чтобы в Сенате не держали бумаги подолгу. Живуча же у нас старинушка — наш долгий ящик…

Кабинет-секретарь поддакнул:

— Живуча, живуча, матушка!

И ухватился за скляницу с песком, принялся засыпать написанное.

Перечёт бумаг, ожидающих резолюций, Анна Иоанновна остановила скоро.