Ярослава. Ворожея (СИ)

А вот то горячо, словно бы держали его руки крепкие. И тогда Крайя разумеет: то не морок был. Сон вещий. И, когда молодой мужик спускается к ней в старую келью, чтоб забрать на суд людской, Крайя расправляет плечи. Выпрямляет спину и идет к костру, не страшась ни огня святого, ни гнева богов.

Потому как знает: ей надобно исполнить их волю. Какую? Так подскажут...

***

Тело Элбарса выносили из палат на рассвете, когда запах медуницы почти выветрился из покоев белокаменных. Степняк казался бледным и почти бездыханным, отчего верные воины понуро опускали головы долу, провожая брата в путь дальний.

Мертв?

Видно, пока нет, раз процессию не траурную ведут. Да только, знать, и не выдюжит степняк молодой: вон уж и так жизнь в нем едва теплится...

Тем, кто в отряде шел, Хан самолично приказы отдавал. И все при дверях закрытых, все в тайне. И было-то их немного, а вот сколько - никто не ведал точно. Как и не знал, какой упряжкой повезут.

Тайна хранилась верно. Оттого и не знали степняки, когда тело Элбарса-Тигра покинуло Белый Город. Испарился словно бы, исчез. И не осталось следа за ним...

А ведь не только сын Хана отбыл на рассвете. Еще с первым лучом солнца широкие ворота Белограда отворились, чтобы пропустить одинокого всадника. Гонца. И полетел он во всю прыть по дорогам лесным прямо в Степь, чтоб отнести новость дурную в шатер богатый. Юной деве тот посыл на тонкой коже отправлялся. Да скреплялся печатью, что на перстне самого Хана Великого покоилась...

Всадник останавливался лишь единожды на дню. Ел скупо, спал на ходу. И лошадь, что неслась под ним, верными бахсами заговаривалась на бег дикий. А оттого и принесла ценную ношу в Степь всего ото третьего дня. Рухнула, подняв копытом горсть песка, да так и осталась лежать у Шатрового Города. А гонец дошел...

Остановился у самого Шатра, на котором стяги Элбарса-хана горели. Миновал стражу и, опустившись на колено перед девой молодой, спросил:

- Нарима?

Дева кивнула. И лишь тогда гонец протянул ей посыл самого Льва Степного. А потом и он отошел за верным скакуном.

А в Степи в ту же ночь зажглись костры обрядные, да загремели барабаны. Песни полились. И в центре всего - степнячка с тонким лицом, невестой самого первого сына Хана прозванная. И слово святое...

 

...В Подземной Шатре было холодно. Сыро и зябко. А еще - темно. И света не хватало, чтоб разглядеть хоть что-нибудь...

Старый бог ушел. А вот Элбарс-Тигр остался. Заметался, ища выход, а в ответ - лишь смех утробный, что отбивался набатом в висках: