Ярослава. Ворожея (СИ)

И мертвое войско шло к живому, среди которого уж слышно было пение омел. Рядом с костями тленными снова возникали те, что в белых платьях стояли. С глазами черными, да со зверьем голодным. И те степняки, что попадались на пути воинства Колдуньи, отдавали жизнь скоро.

Камнеградское войско тоже вышло за ворота. Да только с него толку мало - Чародейка видела это даже здесь, среди лесов. Напуганные селяне жались друг к другу. И ни топор, ни меч не давали им чувства покоя.

Ее войско не победить - Чародейка знала это точно. Оттого и шла к победе, все выше вздымая руки.

Стрелы степняка, что проносились мимо нее, загорались огнем болотным. Зеленым, изморозью окрашенным. Таяли, издохнув в ладони от тонкого стана. И осыпались к ногам темным тленом. А иногда, когда ей хотелось веселья, оборачивались кругом себя, находя не жертву, но хозяина своего. И тогда степняк падал, пораженный короткой стрелой. А ведьма улыбалась.

Она глядела по сторонам, пытаясь отыскать знакомые черты, но все чаще видела почти одинаковые лица степных воинов, разбавленные морским народом. А вот тот, что рожден и Степью, и Лесом, все не находился. Стало быть, нужно подобраться ближе.

Лес уступает. Расступается стволами исполинскими, раскрывая перед нею поляну широкую. Поляна та пахнет кровью, оттого сладка. Или... нет, кровь та уж давно морскою стала, соленой, хоть и рождена Лесами самими. А вот подле...

Степняк, что стоял к ней спиной, обернулся резко. Почуял? Верно, так. И узнал - Чародейка разумела это. И вот она его признала. Все тот же, то и тогда у Светломеста. Только теперь вот она видит в нем сходство с маткой, Нежаной. Отчего же?..

- Зря пришел, - говорит ведьма. - Я ведь и уйти позволила, жизнь сохранив. И это больше, чем у отца...

- Мертв?

- Мертв! Ночью... повидать хотел?

Забавляется. Понимает, что тому - больно. Вот только продолжает:

- И ты умрешь, Роговлад. Потому как плоть от плоти, душа от души. Я бы и отпустила, но...

- Не Роговлад я больше, Чародейка. Именем другим зовусь. А оттого и судьбою новой наделен.

- Все одно, - отмахнулась та. - Нынче судьба не властна над детьми лесными, потому как и сами боги заперты. Прорвались бы...

Она крутит меж пальцами тонкую цепь, на которой украшением - монисты. Сверкают. Да только их сила не в золоте - даже Дар разумеет это. Тогда в чем?

- В другом, заемном. И нет ему равных среди тех, что землею рождены. Мощь, она... ты ведь растерял свою, верно?

Она подбирается чуть ближе, позволяя воину разглядеть себя. И скидывает полушубок.