Ярость

Кейт могла бы рассказать иную версию, но тут мое слово оказалось бы против ее. Вот и всё. Слова, воспоминания, обвинения, гипотезы – словно пыль на ветру. Ничего конкретного. Ничего осязаемого. Полиция и, что важнее, Лана поверили бы мне, а не Кейт, которая вообще-то хладнокровно убила мужа подруги.

– Ох, я так виноват… – начал бы я. – Это все моя вина…

– Нет, – возразила бы Лана. – Это моя вина. Зря я согласилась на эту бредовую идею.

– Но уговорил тебя я. И я никогда себя не прощу, никогда…

И так далее – мы бы успокаивали друг друга, пытаясь взять вину на себя. Мы бы сколько-то погоревали, а затем оправились бы. Общая вина объединила бы нас. И мы бы жили долго и счастливо.

Вот так это должно было закончиться. К несчастью, Лана увидела мою записную книжку – и то, что она прочла, выглядело не очень… Слова, написанные в приступе злости, вырванные из контекста мысли, интимные фантазии, которые не предназначались для чужих глаз, и уж точно не для Ланы.

Если б только она меня тогда разбудила, когда прочла записи! Если б высказала мне, что она об этом думает… Я бы все объяснил. Я бы смог до нее достучаться. Но Лана не дала мне и шанса.

Почему? Ведь за последние дни она узнала не менее ужасные вещи о Кейт. И все-таки нашла в себе силы простить ее. Почему не меня?

Этот план наверняка придумала Кейт. У нее всегда полно блестящих идей. Представляю, с каким наслаждением они писали сценарий, а потом репетировали. Как с самого начала потешались надо мной на острове, пока я выставлял себя дураком. Они позволили мне думать, будто я автор пьесы. А на самом деле я был лишь зрителем.

Как могла Лана так со мной поступить? Откуда в ней столько жестокости? Наказание было слишком суровым. Меня унизили, запугали, лишили достоинства и человеческого облика. Я валялся на земле в слезах и соплях, как несчастный ребенок.

Вот вам и дружба. Вот вам и любовь. Внутри меня закипала злоба, я будто заново очутился в школе. Опять издевательства и насилие. Только на этот раз надежды на спасение нет. Больше нет мечты о счастливом будущем с Ланой. Я в ловушке навечно.

Ноги сами принесли меня к развалинам. В рассветных лучах заброшенные руины выглядели зловеще. Вместе с солнцем появились осы. Они были повсюду, как темная масса. Ползали по мраморным колоннам и плитам. Карабкались по моей руке, когда я сунул ее в куст розмарина, чтобы достать пистолет, а потом и по оружию.

Я собирался уйти, но вдруг застыл как вкопанный. Говорят, ветер способен свести с ума. Наверное, это со мной и произошло – я на миг потерял рассудок. Я смотрел и отказывался верить своим глазам. Порывы ветра с разных сторон закручивались в единую исполинскую спираль. Прямо передо мной формировался смерч.

Вокруг него воздух был совершенно неподвижен. Ни намека на дуновение ветра. Не шевелился ни один листок. Вся мощь и ярость бури пряталась там, внутри вращающейся массы. Я изумленно смотрел на смерч.

И тут меня осенило: это и есть Аура, в полном ее величии. Богиня, сеющая страх, вершащая возмездие и преисполненная ярости. Аура явилась в виде ветра. И она пришла за мной.

В следующее мгновение смерч двинулся на меня. Он ворвался в мой открытый рот и горло, заполнил собой все тело. Меня распирало изнутри, легкие лопались от напряжения. Смерч проник в мои вены и закружился вокруг сердца. Ветер поглотил меня, и я стал его воплощением. Воплощением ярости.

7

Лана вошла на кухню; следом двинулись остальные. Впрочем, едва ли она их замечала. Глядя в окно на светлеющее небо, Лана с головой ушла в раздумья. Ею овладело странное спокойствие, как будто она проснулась после крепкого сна. Впервые за долгое время в ее голове настала абсолютная ясность.

Вы наверняка предположили, что Лана размышляла обо мне. А вот и нет. Я почти тут же исчез из ее мыслей, словно меня и вовсе не существовало. Но с моим исчезновением особенно отчетливо высветилось остальное. Все то, чего Лана боялась – одиночество, утрата, чувство вины, – отныне это стало пустым звуком. Все человеческие взаимоотношения, которые казались ей непременным залогом счастья, потеряли смысл. У нее открылись глаза. Лана поняла, что одинока и была одинокой с самого начала.

Почему же это так ее пугало? Она не нуждалась ни в Кейт, ни в Джейсоне. Она решила, что отпустит их. Освободит всех заложников. Купит Агати землю в Греции – пусть у нее будет свой дом, своя жизнь. Ведь Агати пожертвовала всем ради того, чтобы защитить Лану от страхов. А Лана больше не боялась. Она не станет вмешиваться в жизнь Лео и позволит сыну добиваться поставленных им целей. Не будет цепляться за него, не помешает двигаться дальше.

Джейсона она вышвырнет на улицу. Пусть угодит в тюрьму, пусть катится к черту! Он больше ничего для нее не значил.

Лане не терпелось как можно быстрее уехать с этого острова – и никогда не возвращаться. Конечно, в Лондоне она не останется. Только вот куда поехать? Бесцельно скитаться по свету, как потерянная душа? Нет. Она больше не потеряна. Туман рассеялся, и дорога стала видна. Теперь ясно, куда идти.