Яшмовый Ульгень. За седьмой печатью. Серия «Приключения Руднева»

Что же касается меня, то тут все складывалось не совсем гладко. Следя за мной, Коровьев узнал о моем сотрудничестве с полицией. Вы снова вызвали меня на разговор, в ходе которого каждый из нас говорил о своём и понимал своё. В результате вы предположили, что я веду какую-то собственную игру и ещё больше убедились в моей опасности для вас. Вы решили расправиться со мной руками Рагозина. Про нашу с ним вражду было известно если не вам, то уж точно Коровьеву. Не поверите, но волей случая я слышал их разговор, когда Коровьев велел ему меня убить.

Вот, собственно, и всё, весь рассказ о том, как вы, господин профессор, бросили на алтарь своего честолюбия чужие жизни и судьбы.

Дмитрий Николаевич замолчал. Повисло напряженное молчание, которое прервал сыскной надзиратель.

– Михаил Петрович, вы признаете, что спровоцировали студенческие беспорядки, в частности шествие двадцать пятого января сего года, что по вашему наущению господином Коровьевым Филимоном Антиповичем были убиты три женщины, а также господином Рагозиным Григорием Алексеевичем было совершено два покушения на убийство, в результате чего был тяжко ранен один человек? Признаёте?

Строгонов молчал, упершись лбом в сложенные в кулак руки.

– Я так полагаю, господин сыскной надзиратель, Филимона Антиповича вы пока не арестовали? Иначе бы не было всего этого триумфального выступления господина Руднева, – наконец спросил он ровным голосом, поднимая глаза на Терентьева.

– Это вопрос времени, господин профессор. И, думаю, вы понимаете, что как только он окажется у нас, начнет говорить и расскажет куда больше красочных подробностей, чем поведал нам сейчас господин Руднев.

– Да, разумеется, я это понимаю, – спокойно ответил Строгонов, сделав утвердительный жест рукой.

– Так вы признаете, что совершили, все эти преступления? – повторил свой вопрос Анатолий Витальевич.

Строгонов потер виски.

– Это тоже вопрос времени, господин сыщик. Вы же не можете обвинить меня сейчас, пока у вас нет доказательств? Так дайте мне время.

К великому изумлению Руднева Терентьев кивнул и ответил:

– Хорошо. Идемте, Дмитрий Николаевич.

Абсолютно пораженный, Руднев вышел из кабинета вслед за Терентьевым. Сыщик быстро пошёл прочь по коридору.

– Анатолий Витальевич, стойте! – Руднев ухватил его за руку. – Что всё это значит?!

– Пойдемте, Руднев! – Терентьев попытался выдернуть руку, но Дмитрий Николаевич держал крепко.

– Я вас не понимаю! Вы говорили, что арестуете его! Он же сейчас уйдёт! Исчезнет!

– Вы много чего не понимаете, Руднев. Пойдемте!

– Да как вы так можете?! – гневно воскликнул Дмитрий Николаевич. – Я считал вас честным, порядочным человеком! А вы отпускаете преступника?! Вы его имени и чина испугались?

– Руднев, не бросайтесь словами, о которых потом станете жалеть! Идемте же!

– Анатолий Витальевич, вы тогда, после демонстрации, обещали, что накажете преступника, кем бы он ни оказался! Что же вы…!

И тут в кабинете Строгонова прогремел выстрел.

Терентьев опустил голову и посмотрел на Руднева исподлобья. Дмитрий Николаевич на несколько секунд застыл в растерянности, а потом разом понял, что произошло. Глаза его расширились от ужаса.

– Он застрелился? Вы знали? – упавшим голосом спросил он.

– Дмитрий Николаевич, так в конце концов лучше и для него, и для университета.

– Вы знали? И вы позволили?

– Я не позволял. Я просто дал ему возможность сделать выбор.

– Вы знали, какой выбор он сделает!

– Знал. И полагаю, что это легче, чем каторга и позор. Однако я за него не решал и на курок не жал. Ясно вам?

Руднев потрясенно молчал.

– Я не уверен, что вы поступили правильно, – сказал он наконец.

– Это очень хорошо, Дмитрий Николаевич, что вы не уверены. Те, кто в подобной ситуации может быть уверен, у того уже с душой что-то неправильно и с совестью, – устало ответил Анатолий Витальевич. – Пойдемте, Руднев. Мне всё это ещё завершить надо.

В университетском здании стояла странная тишина, которая, как понимал Дмитрий Николаевич, буквально вот-вот должна была смениться шумом голосов, звуком шагов и хлопаньем дверей.

– И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса, – прошептал Руднев.

Заключение.

Был один из тех ярких теплых дней начала лета, когда Москва совершенно преображается, становится как бы светлее и моложе, перестает походить на добрую сонную тётушку в кружевном капоре, а уподобляется юной восторженной девице в цветочном платье.

Поезд на Нижний стоял уже под парами, и проводники, проходя вдоль вагонов, просили пассажиров занимать свои места.

– Ну, всё, Дмитрий, прощай! – Никитин порывисто обнял Руднева. – Не забудь, что мы с Екатериной Афанасьевной ждём тебя на свадьбу.

– Я постараюсь, – уклончиво пообещал Дмитрий Николаевич, склоняясь над протянутой ему рукой девицы Лисицыной, ныне помолвленной с Арсением Акимовичем.

Получивший диплом Никитин возвращался в родной Арзамас с невестой, чтобы занять там должность по судебному ведомству, а через пять лет реализовать свою мечту и стать присяжным поверенным.