Ястреб над озером

Здесь, в больнице, как нигде, хорошо думается. Четыре стены и белый потолок. Ничто не отвлекает. Как-то мало до сих пор размышлял Сергей о своей жизни. Все устраивалось само по себе. А года два назад почувствовал, что жена стала отдаляться от него. Особенно после ее поездок к родителям. Она даже как-то проговорилась, что отец нашел ей другого мужа. Правда, потом все свела к шутке, но он-то понял... Надо было спасать сына! Вырвать его из этого липкого мещанского быта, где вещи могут заслонить все.

День был неприемный, и поэтому Сергей удивился, увидев на тропинке Лилю. Последнее время жена редко навещала его. Лиля была в цветастом платье и белых босоножках. Темно-каштановые волосы подвязаны лентой.

Сергей улыбнулся и помахал рукой. Сначала он подумал, что жена его не заметила, потому что в лице ее ничто не изменилось. Но когда она заговорила, Сергею стало стыдно за свою жизнерадостную улыбку. Подойдя к нему все с тем же каменным выражением на лице, Лиля, даже не поздоровавшись, сказала:

— Нам необходимо поговорить... И очень серьезно.

Он сразу все понял.

— Ты был очень слаб, и я все время откладывала этот разговор...

— Я уже здоров, так что можешь не стесняться, — усмехнулся Сергей.

Они сели на скамью под толстой корявой березой. Откуда-то из-за ствола вынырнула трясогузка и опустилась на тропинку неподалеку от них. Поминутно кланяясь, птичка без устали крутила длинным хвостом. При этом она ухитрялась еще переливчато верещать. На ее зов прилетели еще две трясогузки. Птицы, будто исполняя какой-то ритуальный танец, заходили по кругу друг за другом. Сергей засмотрелся на них и прослушал, что сказала жена.

А Лиля говорила:

— ...Так больше жить нельзя. Я для тебя пустое место. Сына ты почти не видишь...

«Как будто я в этом виноват! — с горечью подумал Сергей. — Ты и твои родители все сделали, чтобы отобрать у меня сына...»

— И потом, у тебя есть женщина. Эта... амазонка!

— Амазонка? — удивился Сергей.

— Ну, которая к тебе в больницу на мотоцикле приезжает, — сказала Лиля. — Мы с ней даже один раз встретились...

— Я и не знал, что ее называют амазонкой, — сказал Сергей.

— И давно ты с ней встречаешься?

— Это уже не имеет значения, — устало сказал Сергей. Ему вдруг стало смертельно скучно. — Давай ближе к делу. Что ты хочешь?

— Развода, мой дорогой, — сказала Лиля.

Он сбоку взглянул на нее и поразился, как она сейчас похожа на своего отца: такой же хищный профиль, впадина на виске, грубая линия носа. Он даже мысленно лишил жену пышной прически. Николай Борисович прибегал к всяческим ухищрениям, зачесывая волосы так, чтобы не видна была солидная плешь. Сергей никак не мог понять этого наивного и трусливого бегства от закономерной старости. Упаси бог, если кто-нибудь из домочадцев скажет, что Николай Борисович сегодня плохо выглядит! Он сразу помрачнеет, замолчит, а потом, когда уже все об этом забудут, обязательно уколет неосмотрительного родственника ядовитой репликой. Поэтому все в доме по нескольку раз на дню говорили ему, как он великолепно выглядит, какой у него здоровый цвет лица, как ему идет новая рубашка.

Вспомнилась его последняя поездка к родителям Лили и ссора с Николаем Борисовичем...

Еще в самолете Лиля поучала:

— Папа для нас делает все. Разве смогла бы я закончить университет без его помощи? Твои пятьдесят рублей — это мизерная сумма по сравнению с тем, что давал мне отец. У нас, в Андижане, в доме все есть. И опять же благодаря папе... Помнишь, в гостиной чешский хрусталь? В горке? Мама согласна нам его отдать, дело за папой... Сережа, будь к нему повнимательнее! Пожилой человек, любит уважение, ну что тебе стоит лишний раз сказать ему что-нибудь приятное?..

И вот в Андижане вечером за ужином зашел разговор о работе Сергея в газете. Ужинали в саду, сверху, будто электрические лампочки, свисали разноцветные гроздья винограда.

— Лиля мне прислала несколько твоих фельетонов, — говорил Николай Борисович. — Хлестко написаны, ничего не скажешь! Ну и что, этих людей сняли с работы?

— Сняли, — за мужа ответила Лиля. — После Сережиных фельетонов всегда кого-нибудь снимают.

— Печать — великое дело, — сказал Николай Борисович, прищурив глаза. — Я тебе тут подброшу один материальчик, а ты напиши в нашу газету фельетон.

— А что за материал? — поинтересовался Сергей.

— Сергею фельетон написать — раз плюнуть, — сказала Лиля. — Один раз он за два часа написал фельетон прямо в номер. Помнишь, Сережа?

— Не помню, — поморщился Сергей. Ему не понравился угодливо-предупредительный тон жены.

— Я очень рассчитываю на тебя, Сергей, — сказал Николай Борисович. Поднял рюмку и чокнулся. — За тебя. Чтобы ты был в этом доме своим человеком!

Несколько дней спустя Лиля радостно сообщила, что папа разрешил забрать чешский хрусталь.

— На кой он нам? — спросил Сергей. — Поставить и то негде.

— Не вечно же мы будем жить в этой дыре, — возразила Лиля. — Когда-нибудь переедем в большой город, получим хорошую квартиру...

Разговор с Николаем Борисовичем о фельетоне состоялся через неделю. Был такой же теплый вечер. Накрытый стол в винограднике. Шашлык, сухое вино...