Ястреб в огне

Доктор встал, неловко покачнувшись, взмахнув здоровой рукой, и пошел к лестнице. На половине пути он обернулся. Барон стоял там же, на краю, глядя на город – черная фигура, лишенная кожи, с бесстыдно выставленными на показ переплетениями нечеловеческих мышц.

– Саймон. – Сказал доктор.

– Да?

– Ты – мой друг, и ты всегда сможешь смотреть мне в глаза, что бы ты не решил.

– Спасибо, док.

– Но, взглянув в зеркало, Саймон… подумай, сможешь ли ты взглянуть в глаза самому себе?

I.

За столом установилась тишина.

– Демона песков мне в хребет! – Удивленно прогудел Арго. Незнакомая Би покосилась на него и поставила стакан на стол.

– Боец, опытный, много имплантов. – Сказала она. – Друг?

– Да. – Ответила Мириам. – А где Ребекка?

– Спит. Она устала, и ей больно, поэтому она заснула. А кто ты?

– Я Мириам.

– Так тебя зовут, но кто ты такая? – Вероника щелкнула по стоящему перед ней стакану. – Как вы пьете эту гадость?

– Я… человек.

– И я, наверное.

– Женщина…

– И я тоже.

– Мне шестнадцать лет.

– Я… – Вероника выглядела озадаченной. – Не знаю, сколько мне может быть…

– Как это?

– Я помню многие вещи, которые принадлежат Ребекке, ее чувства, слова – но это все не мое. Мне не двадцать пять, как ей, это не мои годы.

– Но как такое может быть?

– Не знаю. Ее воспоминания во мне – как чужая история, рассказанная кем-то… имена, картинки, даты. Я умею драться, как она, наверное даже лучше – но не всегда понимаю, зачем это делаю. У меня своя память.

– О чем?

– Я помню огонь… дома, большие, рушащиеся вокруг, и бегущих людей. А потом я иду по одному из них, разыскиваю кого-то, и понимаю, что опоздала. Наверное, это первое, что я помню. Кажется, она хотела, чтобы кто-то защитил ее, боялась оставаться одна. И позвала меня…

Вероника улыбнулась, грустно, став при этом очень похожа на Ребекку с рисунка Мириам.

– Я поняла… я защищаю ее, когда ей очень плохо, она теряет силы, или засыпает, как сейчас. Я знаю не обо всем, что с нами происходит… и поэтому я сильнее, чем она.

– А что с ней случилось?

– Ей больно об этом вспоминать, но я знаю. Это словно история, рассказанная мне кем-то далеким, не ей. Хочешь услышать эту… сказку?

– Да.

– Жила на свете девушка. Не знаю, какой она была – наверняка умной, и очень упрямой. И еще я не знаю, почему она решила стать воином – наверное потому, что не хотела всю жизнь провести под защитой стен, зная, что мир снаружи полон врагов. Она не хотела бояться, и когда ее вызвали – она согласилась не раздумывая. Никто не знал, как становятся праймом – но она была упряма, училась лучше всех, и у нее все получалось. Потом ей разрезали голову, и переделали, сделав еще лучше – быстрее, сильнее. Она стала мечом Короля-Лиса, самого хитрого короля по ту сторону Эрга. А меч не рассуждает, он просто делает то, что умеет – рубит и колет. Она водила боевые машины, убивала врагов короля, сопровождала караваны и говорила с купцами – и это было то, ради чего она жила. А потом все изменилось.

Он был купцом. Не просто молодым человеком, из тех, что ведут караваны из Чикаго в Детройт, надеясь разбогатеть – нет, он был сыном самого богатого человека Чикаго, Ди Андерсона, хозяина земель и машин. Они встретились в бою – король послал ее защитить рудный поселок, и заодно привести назад сына своего лучшего друга. Он не знал, что отдавая этот приказ, лишает себя одного из верных мечей.

Они провели вместе не больше недели. Я не знаю, о чем они могли говорить – девушка-воин, и юноша-купец. Но прибыв в Чикаго, он пошел к отцу, а Ребекку Ли в тот же день вызвали во дворец Андерсонов.

Спустя две недели они поженились.

Такое случается только в сказках – никогда раньше король не позволял прайму уйти на покой, и никогда раньше невесте не дарили на свадьбу боевой кар. Наверное, они были счастливы – даже зная, что ей отпущено не так уж и много времени. Но ведь никто не знает даты своей смерти наверняка. Она оказалась отличной помощницей в его делах – ее слушались цифры, и слухи о прайме в семье Андерсонов только укрепили их положение. У них родился сын, Тим, названный в честь ее отца – сейчас ему было бы полтора года.

И на этом заканчивается сказка.

Их дом был слишком близко к воротам. Они были надежны, но никто не ждал, что их могут открыть изнутри.

Когда рейдеры ворвались в Чикаго, она была в другом конце города. Я не знаю, что она чувствовала, когда пришла к развалинам, разыскивая тех, кого любила – но думаю, что в какой-то момент ее разум просто не выдержал.

И тогда появилась я.

Мы вместе прошли через горящие руины поместья Андерсонов, и я вывела боевой кар, «Кошачий коготь», из подземного ангара. Жизнь, оставшаяся наверху – сгорела. Остались лишь вещи, принадлежавшие прайму – машина, экзоскелет, клинок…

Несущие смерть.

Что в это время творилось с Ребеккой? Не хочу, и не могу представлять это. Мы шли по городу, но, мне кажется, она не осознавала моего присутствия – говорила с кем-то, но не со мной, и пела… да, она пела. Потом засыпала, и я оставалась одна, как сейчас. Я не разделяю ее память и боль, и поэтому выжила там, где не смогла бы она.