Ястреб в огне

…она собирает картриджи с трупов гвардейцев. Их много, они выложены в ряд на площадке перед минометами, а рядом, отдельно, лежат мертвые девушки. От мостиков стреляют, но Тина, переползая между ними, закрывает им глаза, складывает руки на груди, не обращая никакого внимания на пули и иглы.

…чернокожий гвардеец, чьего имени она так и не спросила, разрезает завязки бронежилета Кейна, лежащего под прикрытием каменного завала, рядом с другими ранеными. Мышцы монаха, плотные и жесткие, словно веревки, шевелятся, когда он дышит. Его грудь покрыта застарелыми кровоподтеками, по правому боку бежит татуировка в виде дерева – цветущая яблоня, нарисованная очень красиво. В одном из цветов узкая дыра от иглы, пульсирующая кровавыми пузырями. Гвардеец прикладывает к ране свернутый бинт, и Мириам прижимает его, давит сверху что есть сил, запечатывая рану.

…перед глазами танцует красная точка, даже если не смотреть в прицел. Если смотреть – то видно, как за мостиками, на улице, дерутся рейдеры. Снизу, с площади, тоже доносится шум боя, но выстрелов почти не слышно – видимо, у всех закончились патроны. В уголке прицела красным мигает цифра три, и Мириам пододвигает к себе найденные картриджи. В них наверняка немного игл, но на тех, кто бегут сейчас к мостикам, хватит – их тоже немного.

…до мостиков добегают три девушки, в ярких доспехах Змей. Мириам смотрит на них сквозь прицел, но не стреляет, потому что они разворачиваются у края крыши, и сталкиваются с Тиграми, бегущими следом. Все происходит мгновенно – одна девушка сразу срывается вниз, ухватив с собой пару нападавших, две других кидаются в самую гущу врагов. Мириам видит, как наконечник копья выходит из спины одной из них. Кто-то из Тигров падает, бесформенный ком катится по земле, мелькают желтые лоскуты на броне, взлетают и опускаются лезвия длинных ножей. Змея и Тигр остаются лежать, тела растаскивают. Один из Тигров оборачивается, глядит на площадку, за мостики, прямо в прицел. Потом достает что-то из подсумка, и разбегается, широко размахиваясь. Мириам рефлекторно жмет на спуск, красная точка подпрыгивает у него на груди, но игла попадает в горло, заставляя его споткнуться. И граната падает назад, под ноги другим Тиграм – а затем белое облако взрыва, смешанное с красными лоскутами, скрывает всех.

Кто-то дотронулся до ее плеча. Прикосновение было отчетливым, как и воспоминания. Долю секунды Мириам не могла понять, что реальнее. А затем отошла, освобождая дорогу ополченцам, тянущим раненых на волокушах из плащей и мешков. С ее маленьким отрядом, перешедшим через мостики, пошли далеко не все. Большинство раненых гвардейцев осталось позади, на площадке, охраняя тех, кого нельзя было унести.

Бой все еще продолжался где-то внизу. В Верхнем городе стреляли, но голос Никки, снова зазвучавший в переговорнике пять минут назад, уже докладывал о том, что площадь освобождена, и рейдеры бегут. Ему отвечала ругань Ланье – бесконечный поток ругательств, большую часть которых Мириам не понимала. И возгласы гвардейцев, с обоих холмов, заглушаемые близкими выстрелами.

Они прошли мимо трупов, разбросанных у неглубокой воронки. Некоторые Тигры еще шевелились, и Мириам отвела взгляд – ей не хотелось думать, что с ними станет. Никто не собирался брать пленных. Дальше, на улице, два раза хлопнул игольник, и гвардейцы впереди снова остановились. Переулок, начинающийся от мостиков, в этом месте сужался, выходя на основную улицу, ведущую снизу, от ворот, к центральной площади. Мостовая в этом месте оказалась крышей домов, расположенных ниже. При мысли об этом, Мириам запоздало испугалась – один из взрывов мог разрушить крышу или перекрытие, как это случилось в госпитале, и тогда все, кто оставался на обзорной площадке, оказались бы в ловушке. Туда и так уже вел всего один мостик. Мириам оглянулась, проверяя, на месте ли он, не оборвался ли – и потому пропустила момент, когда шедшие впереди гвардейцы тоже начали стрелять.

Услышав первый хлопок, прозвучавший совсем рядом, она упала на колено и подняла игольник – эти движения уже стали привычными, и она не успела даже задуматься. Шедший рядом гвардеец тоже выстрелил, два раза, но ответных выстрелов не было. Люди, перебегающие по другой стороне улицы, от переулка к переулку, не остановились. Один из них споткнулся и остался лежать, а остальные брызнули в стороны, прячась в боковых улочках.

Гвардейцы прекратили стрелять. Сверху, от площади, бежали еще рейдеры, все больше и больше, не останавливаясь. Окровавленные, изможденные, они жались к стенам, стараясь держаться от гвардейцев подальше. Их были десятки, может быть, сотни – разрозненные и совсем не похожие на тех людей, которые шли на штурм полчаса назад.

В их цветах больше не было жадности или ярости – остался только страх.