Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

— Черный там появился. Ночами бродит, когда луны нет. И когда есть луна — тоже ходит. Мне пастухи сказали, он был уже, но давно, лет двадцать тому. И когда появляется, значит, быть несчастью.

— Да ладно! — неуверенно отозвалась тощая Ираида Матвеевна, — что-то не припомню, чтоб двадцать лет…

— А чего тебе помнить? — грохнуло от двери, и в магазин величественно вдвинулась мама Федьки Константиныча, — ты же приехала тока двенадцать лет как. Местная нашлась. Скажи лучше, Серега тебя нашел, будто своих тута нету, привез, я еще помню, в рачков пальцем тыкала — ах, криветки. Ираида вздернула острый подбородок и повернулась к прилавку:

— Валечка, ты мне дай уже батонов, да я пойду, у меня куры, утки, хозяйство, не то, что у некоторых тут…

— Иди-иди, — пробормотала старуха, оттесняя неместную Ираиду, но та уцепилась за прилавок и встала камнем. Продавщица отвлечься не пожелала.

— Баба Таня, та подожди. Ирка, ты тоже. Дай Верочке сказать же! А он какой? Черный этот.

— Да его и не разглядеть толком. Высокий. Голова острая, ну вот так — Ника выставила руки домиком над макушкой, — и капюшон на нем.

Как у черного монаха. А повернешься — и пропал. Низенькая Лариса в цветном платье, что спереди коротко торчало, забираемое мощной грудью, покачала головой:

— Ну, страсти какие. Народу у нас потопло, конечно, немало. Я вот удивляюсь, почему они все ночами не бегают.

— Потому что церкву открыли, — наставительно сказала тетя Валя, — а то точно, не тока бы выли по ночам, но и ходили ба. Верочка, ну а вы как же?

— Мы профессора вызывали. Специалист по всем мистическим наукам.

Аюрведу преподает в Москве.

— Плешивый такой и волосатый! — торжествующе опознала Мишаню Лариса. Ника скромно кивнула.

— Хороший мущина, — оценила Лариса и вздохнула, — и жена какая у него, хорошая женщина, видная. Уехали ж уже. Ника подумала быстро — лучше даже и не думать, сколько всего знают о них поселковые кумушки.

— Вот он все у нас проверил. И ауры. И чакры. Поставил защиту.

Вдоль забора прямо. И нас всех энергетически зарядил, чтоб создать силовое поле. Ее несло, как Остапа, и она с ужасом подумала, главное, чтоб никто не зашел, из городских скептиков. Хотя какие там из них скептики нынче. Подтверждая ее быстрые мысли, Ираида пропела благоговейно:

— Он значит, навроде Кашпировского, да?

— Угу, — вдохновилась Ника, — именно! Потому наша Ястребинка заряжена. А эти, что строятся, они же против пошли. Вот и…

— А сам-то он его видел? — у тети Вали горели глаза, волосы под кружевной наколкой сами собой растрепались, вылезая тонкими прядками.

— Видел, — скромно ответила Ника, — даже и говорил с ним. В темном углу с грохотом что-то посыпалось, и женщины, хватаясь друг за друга, хором завизжали. Нику прошиб ледяной пот. Медленно поворачиваясь, она уставилась на рассыпанные по полу банки сгущенки.

Над банками стоял, растерянно разведя тощие черные руки голенастый подросток, стриженый под ноль.

— Господи божежмой, Ваграмчик, ты думаешь головой или чем ты думаешь? — закричала Валя, дрожащими руками запихивая волосы под шпильки, — я и забыла, что ты там сидишь, дитё!

— Простите, — мальчик присел на корточки, шаря по полу руками и подкатывая к ногам банки, — я соберу, соберу сейчас. Голос у него был ломким и, казалось, краснел так же, как большие оттопыренные уши. Ника нагнулась, поднимая банку, что ткнулась ей в ногу, подала Ваграмчику. Тот дернул к себе и тут же уронил снова.

Тетя Валя с укором ела мальчика глазами.

— Горе ты армянское, да собери уже. И иди помогай в подсобке. Уф.

Верочка, — снова взялась за Нику, — а чего еще он делает? Я слышала, машину вот своротил, Васька тут заходил, пианый, конечно, но плевался и все оглядывался. Его и не поймешь, что болбочет. Ты сама его видела? Ну, расскажи. Ника открыла рот, собираясь добавить подробностей пострашнее.

— Я его видел, — раздался снова мальчишеский голос. Тетки ахнули и все вместе повернулись к углу, где Ваграмчик, скатив банки в тусклое стадо, совал их в разбитую коробку.

Выпрямился, держа ее тонкими руками, и обвел слушательниц большими, влажными, как у спаниеля глазами. Повторил:

— Видел!

— Так рассказывай! — возмутилась Валя. Мальчик покраснел теперь весь, даже смотреть на него Нике было неловко, так запылали смуглые щеки с темным пушком. Хрипло, сламывая голос из дисканта в мальчишеский басок, сказал:

— Он ходил, где я. Я увидел и пошел сзади, смотреть. У него плащ, черный, блестит. Как еще старые бывают у рыбаков. На голове капюшон.

Он давит ягнят, которые от матки отбились, кров пиет. А еще птицам головы откусывает. По спине у Ники пополз липкий холодок. Баклан, лежал в траве, и кровь запеклась на обрубке шеи. Она сама его видела. Вот только Мишаня никакой не кашпировский, и защиты от этого таинственного монстра у нее нету.

— И тоже пиет, — сообщил Ваграм и почему-то с упреком быстро глянул на Нику. Уши его залились гранатовой краской. Та кивнула, покорно соглашаясь с рассказанными ужасами:

— Да. Я сама этих птиц видела. Без головы.