Язва на полставки

Красивый, таинственный, неприступный, при деньгах и на меня ему по барабану — ну идеальный же набор старых-добрых клише. Прям иди снимай мыльное мыло с элементами драмы. Ну а то что характер у него дерьмецо — так это дело второстепенное. Мы ж, слабые антифеминистические создания, все в глубине души наивно верим, что именно с нами в ледяном сердце Кая вдруг вспыхнет горячее пламя.

Мозги мои поплыли конкретно, потому что трижды путаюсь в собственных паспортных данных и запарываю анкетные бланки. На меня уже смотрят, как на клиническую кретинку. Типа: ты точно туда пришла? Может тебе обратно в первый класс, правописание повторить?

С четвёртой попытки кое-как получается всё сделать, и я с тяжёлым сердцем выхожу из университета. Место классное, офигенно крутое, но попасть сюда почти нереально. Слишком большая конкуренция, а бюджетных мест кот наплакал. Платно же я не потяну. А жаль. Из всех вариантов сюда хочется больше всего. Опять же, с общежитием есть варианты.

— Чего нос повесила? — Демьян видит перемену в моем настроении. Да я особо её и не скрываю.

— Мне тонко намекнули, что шансов попасть на бюджетку у меня немного. С иностранными языками косяк, недотягиваю.

— Не раскисай раньше времени, — его ладонь ободряюще ложится на мою руку, сжимая пальцы. В салоне на секунду повисает напряжение. Я цепенею, он тоже явно приофигевает от самого себя. Конечность почти сразу отдёргивается. Оба делаем вид, что ничего не произошло. — Что дальше по планам?

— Ничего, — хочется откашляться, но сдерживаюсь. — У меня уже крыша едет фамилию выводить. В среду продолжу. А десерт оставлю напоследок.

— Десерт?

— Да присмотрела я парочку мест недалеко от Царского села. Если в центре обломается, может хоть там прокатит, — потираю глаза запоздало вспоминая, что вообще-то красилась. На пальцах остаётся чёрный след. — Блин! Вот кулёма.

Из бардачка, забитого пустыми пачками из-под сигарет достают упаковку влажных салфеток и бросают мне на колени.

— Сотри с себя всё. Ты же девушка. Зачем малеваться будто тебе тридцать?

Вообще-то я не злоупотребляю косметикой. Тушь, подводка, помада. Даже тональником редко когда мажусь. Так что замечание максимально неуместно.

— Чтобы быть красивой.

— Тебе для этого не нужны ни косметика, ни забитые рукава.

— А что нужно?

— Ничего.

— В смысле, ничего не поможет? Всё настолько плохо?

Игнатенко разворачивается ко мне, стягивая с лица очки.

— Ты специально на комплимент нарываешься?

— А есть лишний? Я б не отказалась.

Слабая улыбка трогает его губы. Добрая, без ехидства. Ух, ты. Она у него красивая.

— Так мы идём куда или нет?

Говорит так, будто ему больше моего надо. А я ведь пока ничего не решила.

— Это что, свидание?

— Хочешь, чтобы было свидание?

Конечно. Было бы здорово, вот только мы все помним, что я не в его вкусе.

— Не хочу, — девушки вредные создания, живущие по принципу: отвечай строго наоборот.

Видимо, не только девушки.

— Значит, придётся смириться, — спокойно сообщают мне. — Потому что это свидание.

Глава 5. Заячий остров

Демьян

Первые полчаса Томка малость дёрганная. Перепугалась со слов про свидание. А в прошлый раз с намёков на секс и вовсе едва язык не проглотила. Малая она ещё совсем: пытается казаться самоуверенной, но как горячим пахнет — моментом сдувается. Малая, но забавная. Это и проблема. Надо держаться от неё подальше, а вместо этого я снова и снова ищу повода её увидеть.

Вот захрена, казалось бы, тратить утро на эти разъезды? Всю ночь на ногах, но вместо того, чтобы отсыпаться теперь блуждаю под давящей габаритами махиной подвешенного под потолком скелета кита. В Зоологическом я был раза два. Давно, ещё с экскурсиями в школе. Тогда, разумеется, до поросячьего визга восторгался, сейчас же впечатления уже не те.

Зато Тома светится. Едва минуем кассы и заходим под высокие своды, подпираемые колоннами, её словно переключает — неловкость сменяется блеском в глазах и азартом. Маленький моторчик заводится с полуоборота и на следующие почти три, сука, часа мы теряемся тут.

Казалось бы, скука, но не могу отделаться от мысли, что мне нравится наблюдать за Тамарой. За тем, как она по несколько минут торчит у каждого экспоната, вчитываясь в таблички и с внимательностью разглядывая чучела саблезубых тигров и почему-то таких же саблезубых бобров. Кажется, ночью её разбуди — до малейших деталей опишет.

Про меня забывают. Начисто. Убегают вперёд, не оглядываясь. Только и остаётся ступать следом и следить, чтобы та нигде в стекло не влетела на радостях. А то попытки уже были, когда она на выводок пингвинов засмотрелась. Мда. Чувствую себя папашей на выгуле.

Моё наличие обнаруживается лишь, когда выставочные витрины обрываются неказистой табличкой «выход». Надо видеть её мимику этот момент. Такое удивлённое моргание в духе: не поняла, а ты откуда здесь?

Выходим обратно на улицу. После длительного искусственного освещения не сразу привыкаешь к слепящему солнцу. И духоте. Под кондиционером было приятней.

— Куда хочешь дальше? — надеваю очки, чтобы избавиться от прыгающих перед глазами слепящих зайчиков.