Язва на полставки

— В туалет, куда, — бурчу я, находя, что искала.

— Это вообще-то женский, — сердито замечает какая-то мамзель бальзаковского возраста у сушилки, когда он заходит за мной.

— Поздравляю. Можете расслабиться: подсматривать за вами не в моих интересах, — холодно обещает тот, насильно притягивая к себе мою кисть. — Покажи.

— Да всё нормально. Легонько мазнула, — незадачливая банка улетает в мусорку, а палец засовывают под кран. — Так теперь и будет, да? — грустно спрашиваю я, наблюдая как алые капли падают под включённую воду и растекаются в причудливых узорах.

— Поясни.

— Вот так. Ходить на людях словно чужие. К твоему молчанию-то я ладно, привыкну, мне несложно трындеть за двоих, но…

— Но?

— Мне нужно внимание. И не только во время секса, — всё ещё топчущаяся в зоне видимости дамочка что-то нечленораздельно мычит, поспешно домазывает губы и торопливо удаляется. — Это не призыв ломать себя ради моей прихоти. Не надо. Но и себя ломать я тоже не хочу, а если мы собираемся продолжать, это сделать придётся.

Это не истерика. Не попытка надавить на жалость. Нет. Просто мысли вслух. Я знала с кем связываюсь. Ну, почти знала… А теперь вот думаю, а точно ли у нас есть шансы? Неужели что-то действительно может получиться? Противоположности, типа, притягиваются, но ведь это не всегда работает…

— Понимаю, о чём ты, — Демьян отрывает из рулона бумажную салфетку, складывает в несколько раз и прикладывает к ранке, жестом веля прижать покрепче.

Вот где проявляется его внимание. В заботе. Это прекрасно… но достаточно ли? — Пошли.

Пошли? Ну пошли, ок. В закрытой кабинке как раз начинают гневно шебуршаться.

Так что не мешаем дамам свершать свои ритуалы и возвращаемся в коридор. И молчим. Блин. Он считает, что мы закончили?

— Езжай домой, не мучайся, — не выдерживаю. — Я и в одиночку прекрасно сама с собой поговорю. От тебя толку всё равно мало.

Опять тишина. Ну честна, это конкретно подбешивает. Хуже только то, что на повороте к лестнице и входным кассам Дёма молча откалывается, исчезая среди плотной очереди туристов. Да ладно? Просто взял и ушёл? Даже «пока» не сказав?

Зараза. Чувствую, как к глазам подступают слёзы. Какой там любоваться Эрмитажем. Ничего уже не хочется. Ни здесь бродить, ни домой. В четырёх стенах лучше не станет. Нет. Раз пришла, буду просвещаться.

Шмыгаю носом, запрещая себе реветь, и иду искать информационную табличку с расположением залов второго этажа. Я изначально хотела туда больше всего, в галерею портретов Романовской семьи и в Малый Тронный зал.

— Вот куда ты опять умотала? Минуту на месте не стоится, — слышу за спиной недовольный голос. — Я так и буду бегать за тобой?

Недоумённо оборачиваюсь на голос. Не ушёл.

Он не ушёл.

— Ты же вроде не бегаешь за девушками.

— Ты делаешь всё, чтобы я нарушал собственные принципы, — отупело наблюдаю, как он снимает с не пойми откуда взявшегося пластыря прозрачную плёнку и сосредоточено заклеивает мой палец.

Он ходил за пластырем.

За пластырем…

Закончив, сжимает мою ладонь в своей, и я жалею обо всём, что успела наговорить. Ну уж нет. Не пущу его никуда. Не смогу. Какой есть, пускай будет.

Главное, чтоб мой.

— Если я здесь, значит я хочу быть здесь, — сообщают мне тоном, не терпящим возражений. — Так что чтобы я больше не слышал никаких «езжай домой», поняла?

— Если скажу, что поняла — ты меня поцелуешь? Прям здесь, под камерами? — не захочет, сама это сделаю. — Или религия не позволит?

Шероховатые губы мягко касаются моих, даря желаемое. Такой целомудренный поцелуй, что мне становится стыдно за неподобающие для данных обстоятельств мысли, спешно закружившихся вереницей в сознании.

— Моя религия позволяет сделать с тобой такое, что после ничего не останется кроме как жениться, — отвечает Дёма. — Но у всего есть своё место и своё время.

— Сказал тот, кто едва не трахнул меня в стриптиз-клубе.

— Это непредвиденные обстоятельства. Я тогда… не удержался.

Из меня вырывается смешок. Ну простите.

— Не удержался. Это так теперь называется.

— Не заводите меня, девушка. Иначе имеете все шансы не дотянуть до вечера.

Мне ещё с твоим братом разбираться.

— Кстати об этом… — снова корчу моську, но на этот раз виновато-просящую. У меня в арсенале их много накопилось за годы вечных запретов. — Можно тебя попросить?

— Так, — строго щурятся в ответ. — Уже почему-то уверен, что мне это не понравится.

Стопудово не понравится, к бабке ходить не надо.

— Можешь повременить? Немного, — складываю руки молитвой. — Просто Даняверняк рассердится и тогда все планы на пятницу накроются! А мне надо, чтоб он был в хорошем расположении.

— И что будет на пятницу? Ты так и не ответила.

— Неофициальное свидание для него и Кристины в условиях максимального раскрепощения. Я там тоже буду присутствовать, но фоном. Если всё удачно сложится тихонько свалю. И ты давай с нами. Только, умоляю, брату пока ничего не рассказывай.

— Я не люблю неопределённость.

— Всего несколько дней. Ну пожалуйста-а-а… — добавляю для закрепления результата глаза «котика из Шрека» и оскал гиены на овощной диете.