Язык ада

Я ни разу не поднимался сюда после той злополучной вылазки, когда мы нашли труп коменданта. Не знаю, может быть, это была игра моего воображения, но мне показалось, что книжные кучи изменили свое расположение. Я хотел пройти в комнату, где мы нашли тело, но дорога была перекрыта бумажной горой.

Я добрался до затопленной зоны. Бумажные массы спрессовались под действием воды, что лилась из треснувшей трубы. Я услышал шаги у себя за спиной, развернулся и осторожно двинулся навстречу.

Это был Новарио, который упорно продолжал искать голубые тетради.

— Вы не видели Гранадос? — спросил я, выныривая из сумрака.

Он подпрыгнул от неожиданности и, прежде чем ответить, перевел дыхание.

— Видел ее недавно, но она не захотела ничего рассказывать, сказала только, что у нее есть план, который не может не удаться.

— А вы?

— Я попрошу слова на презентации. Я смогу доказать, что Брокка лечился в психиатрической клинике и что Конде умолчал об этом, чтобы фальсифицировать биографию писателя.

У меня было такое чувство, что у меня похищают сокровище: мои акции в компании специалистов по Брокке резко упали в цене.

— Брат Конде работал в этой клинике, — продолжал Новарио. — Это он рассказал Конде о Брокке, хотя об этом широко не известно. Конде предпочел сослаться на вымышленное лицо, чтобы никто не смог побеседовать с его братом. Больше я ничего не скажу, вы ведь работаете на Конде.

— Но не испытываю к нему никаких симпатий. Я выполнил большую часть работы, а он даже не включил меня в число авторов книги.

— Он всегда поступает так с простаками, чтобы не делиться с ними авторскими правами.

Мы подошли к лестнице. Новарио возмутился:

— Посмотрите, что стало с моими ботинками. Там, вероятно, сломался кран. И вряд ли его соберутся отремонтировать в ближайшие несколько лет.

Я попрощался с ним у двери кафедры, опасаясь, что он тоже захочет зайти. Зазвонил телефон: это была моя мать. Я рассказал ей, как поступил со мной Конде. Сначала она его защищала, но потом назвала предателем, и это меня успокоило. Я не мог доказать свое авторство, но по крайней мере я мог устроить Конде головную боль.

В тот день я перечитал «Римских свиней» Энчо Такчи. Книга была далеко не скучной, но я все равно уснул — прямо в кресле на кафедре. Когда я проснулся, уже была ночь. Я выглянул в коридор; там было темно и пусто. Часов у меня не было. Я попытался угадать время по шуму с улицы, но глухое безмолвие здания поглощало все звуки. Я хотел включить свет в коридоре, но у меня ничего не вышло; весь наш сектор был обесточен. На ощупь я направился к лестнице.

На втором этаже я увидел вдалеке свет, который двигался в мою сторону.

Я подумал, что это был человек с фонариком в руках, но лампочка была очень высоко. Я вспомнил о ночном стороже в шахтерской каске.

Он остановился метрах в тридцати от меня. Его лица не было видно, фигура скрывалась в сумраке.

— Кто вы? Что вы здесь ищете?

Я вдруг задался вопросом, а нет ли у него оружия. Дрожащим голосом я назвал свое имя и кафедру.

— Что вы здесь делаете?

— Я остался поработать… и потерял счет времени.

— Дверь уже заперли. Вам придется подождать до утра.

— Это никак невозможно. Меня ждут люди.

— Никто вас не ждет. Никто не ждет тех, кто приходит сюда. Они остаются здесь допоздна именно потому, что никто их не ждет. Я постоянно встречаю здесь тех, кто не отваживается уйти, и я должен их выпроваживать.

Он замолчал. Он никуда не торопился, как будто был полновластным хозяином времени.

— Я обхожу здание ночью, но чувствую себя как днем. Я знаю, кто вы; знаю, кто каждый из вас. Я смотрю на вас сверху, я знаю, куда и зачем вы идете. Там наверху есть папка для каждого, где описана его судьба. Но никто не сможет узнать ее содержания. А я слежу, чтобы так все и было.

Он подошел ближе. Я увидел его рот, многодневную щетину на щеках, большой нос.

— Я — инструмент судьбы. Я записываю все, что происходит, и все, что произойдет.

В какой-то момент нашей краткой беседы я понял, что он — сумасшедший и что я полностью в его власти. Я начал медленно отступать.

Он угадал, что я собирался задать стрекача, потому что крикнул:

— Дверь открыта. Убирайтесь отсюда, и быстро. В это время крысы выходят из своих убежищ.

Я сбежал вниз по лестнице. Дверь на улицу была полуоткрыта. Я проскользнул между тяжелыми бронзовыми створками и без остановок помчался по пустым улицам к своему дому, как если б за мной по пятам бежал ночной сторож.

ПРЕЗЕНТАЦИЯ

В день презентации «Замен» помещение, где должно было пройти мероприятие, выглядело безукоризненно, хотя все остальное здание — вследствие забастовки — напоминало мусорную яму. Не знаю, как Конде смог этого добиться. Чуть в стороне на высокой платформе скучал в ожидании начала съемок оператор с государственного телеканала. Конде сообщил мне, что сюжет о презентации пойдет в программе «Культура нашего времени», которую передавали по вторникам по окончании вечернего киносеанса.