Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

Открытие начинается с осознания аномалии, то есть с установления того факта, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания, направляющие развитие нормальной науки. Это приводит затем к более или менее расширенному исследованию области аномалии. И этот процесс завершается только тогда, когда парадигмальная теория приспосабливается к новым обстоятельствам таким образом, что аномалии сами становятся ожидаемыми [Кун 1977: 80].

Таким образом, к примеру, была изобретена так называемая лейденская банка, ставшая результатом осознания аномалии в области электричества, а это изобретение породило целую научную парадигму в электрофизике.

Можно ли применить описанный подход к научным революциям в области теории языка? Не являлись ли аномальные факты языковой деятельности, в том числе художественной, стимулом для создания новых парадигм в лингвистике? В настоящем параграфе мы рассмотрим некоторые примеры из языковой практики, включая художественную речь, которые действительно своей аномальностью наталкивали лингвистов на новые осмысления природы языка и литературы.

Аномалия понимается в общем виде как отклонение от нормального состояния какого-либо явления. Так, еще сто лет назад, в 1915 году, американский лингвист Э. Сэпир опубликовал статью об аномальных речевых приемах в североамериканском языке нутка [Sapir 1915]. Аномальными он их назвал потому, что правила данного языка не укладывались в существовавшие к тому моменту законы языкового устройства большинства языков, следовательно, они были признаны отклонениями от общей закономерности.

На заре лингвистической науки языковые аномалии признавались «патологией» языка. Об этом в медицинских терминах рассуждал еще в 1885 году И. А. Бодуэн де Куртенэ:

В области языкознания описание и объяснение обычных, нормальных языковых явлений соответствует физиологии, а описание и объяснение языковых аномалий – патологии [Бодуэн де Куртенэ 1963: 142].

Тот же Бодуэн де Куртенэ в 1914 году выступает в печати с критикой теории слова как такового, провозглашенной накануне футуристами А. Крученых, В. Хлебниковым и Д. Бурлюком. Напомним, что одним из пунктов их манифеста «Пощечина общественному вкусу» было «увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество)» [Пощечина 2000: 41]. Футуристами открыто заявляется бунт против «грамматических правил», отрицание правописания, уничтожение знаков препинания, декларация заумного языка.

Как реагирует на эти новшества теоретик языка? Бодуэн, выпустивший к тому моменту книгу «Об отношении русского письма к русскому языку», яростно сопротивляется возможности составления слов из произвольного набора «букв» и «звуков». Такие сочетания, как «го оснег кайт» и «еуы» расцениваются им как абсолютно аномальные, более того – невозможные в языке, даже в поэтическом. Невозможность таких «слов» в языке вызвана, согласно Бодуэну, тем базовым лингвистическим постулатом, что слова состоят не из звуков или букв, а из ассоциаций психических представлений. А значит, эксперименты «Баячей» не относятся к области языка [Бодуэн де Куртенэ 1914а; 1914б].