Идеальная Эльза

— Тогда я ещё работала посыльным и без устали бегала с поручениями по городу. Поэтому это задание было самым обыкновенным, не хуже и не лучше других. Я пришла к вашему дому и уселась на камень в тени большой липы. Вечерело. Все окна были ярко освещены, и только в одном свет был приглушен. Я смотрела на это окно и думала о том, что там борется за жизнь один маленький мальчик. У него есть родители и большой особняк, и наверняка он ни разу не голодал, но прямо сейчас мои дела обстоят лучше, чем у него. И ещё я думала о том, как узнать, жив ли он ещё или уже умер? Что происходит в богатых домах, когда там умирает ребенок? В нашем приюте таких детей просто накрывали простыней и уносили прочь. Вынесут ли и этого ребенка под простыней? Или позовут священника? Или занавесят все окна черной тканью?

Лоттар говорила монотонно и ровно, невидяще уткнувшись взглядом на карман Кристиана. В ее широко распахнутых глазах отражались блестящие пуговицы с сюртука.

Кристиан вспомнил ту страшную ночь, и от незатейливых и очень циничных размышлений Лоттар давние события показались ему еще страшнее. Она говорила о возможной смерти Исаака с такой обыденностью, что дышать становилось трудно.

— Примерно в полночь из вашего дома вышел доктор. Он шел очень быстро, сгорбившись и будто убегая. Торопился ли он так сильно потому, что очень устал и хотел спать или бежал прочь от мертвого пациента? — продолжала Лоттар. — Я хотела спросить его об этом, но он прыгнул в экипаж и уехал. А я опять осталась в темноте и неведении. Шел час за часом, и ночь казалась мне бесконечной. Было холодно, и я время от времени прыгала вокруг камня, чтобы согреться. Вдруг этот мальчик умер, спрашивала я себя, и тогда господин Гё накажет меня за то, что я припозднилась с этой новостью? К рассвету я так отчаялась, что уже раздумывала, не перелезть ли мне через забор и не прокрасться ли в дом. И когда я уже почти решилась, дверь распахнулась и вы вышли на улицу. Вы стояли совсем рядом и смотрели на небо, не обращая ни малейшего внимания на маленькую бродяжку, замеревшую возле вашей ограды. Я разглядывала ваше лицо и никак не могла понять его выражения. Вы были похожи на каменное изваяние. А потом вдруг молча заплакали, и я решила, что ваш сын покинул этот мир. Но в то же мгновение вы засмеялись. Так вы стояли, запрокинув голову, слезы текли по вашему лицу, и смех звучал очень жутко в ночной тишине. Это потрясло меня. Мне стало очень страшно и очень грустно. И тогда я протянула руку и едва коснулась вашего рукава.

— Мальчишка, который отдал мне яблоко, — пораженно выдохнул Кристиан.

— Это все, что у меня было, — просто ответила Лоттар.

— Тогда мне это показалось добрым знаком, и я отнес яблоко Исааку. Как будто само провидение дало мне надежду.

Лоттар улыбнулась, но ее глаза оставались печальными.

— Вы были первым человеком, к которому я прикоснулась, — едва слышно сказала она. — Никто и никогда не трогал меня — разве что Ганс, когда пытался поколотить, или наш приютский священник, который обожал сажать маленьких девочек на свои колени, или я массировала ноги господина Гё. Но это совсем иное. Еще господин Фейсар иногда гладил меня по косичкам, и я всякий раз думала, что умираю. Но сама я никогда не трогала других людей по собственной воле — мне было некого. Я выросла, не зная ни ласки, ни объятий, и вы были первым человеком, кого мне захотелось утешить. К которому я захотела прикоснуться.

Кристиан молчал, не в силах вымолвить ни слова. Как будто небеса обрушились на него и придавили к земле.

— С тех пор, — c мужественной и мучительной откровенностью снова заговорила Эльза, — я всегда относилась к вам немножко иначе, чем ко всем другим людям в мире. Как будто украдкой присвоила вас себе и получила на вас какие-то права. После смерти господина Гё у меня было множество путей, но если бы вы не послали за мной Катарину, то я бы сама к вам пришла.

— Стало быть… — голос оказался хриплым, потому что в горле стало сухо.

— Вчера вы были так близко и так славно пахли, а я вдруг подумала — что, если вы так и останетесь единственным, кого я захочу коснуться? И единственным, кто коснется меня?

Кристиан и сам не понял, когда его руки отпустили ее ладони и стиснули плечи.

— Я не хочу быть вашим отчаянием, Эльза, — вырвалось у него, и в запрокинутом к нему лице проступило его неистовство.

— Так станьте чем-то другим, — воскликнула Эльза, и огненный шар взорвался в животе Кристиана. Застонав от невыносимости этой женщины, он не нашел иных ответов кроме как поцелуя — напористого, влажного, пахнущего одиночеством и неумением понять ни ее, ни себя. Эльза не стала ничего изображать и снова прятаться в панцирь, обратилась в его руках в льнущую виноградную лозу, обвила его шею руками, прижималась так плотно, что ее сердце колотилось прямо в грудь Кристиану. А потом так и притихла, согревшись в столь непривычных для нее объятиях.