Идеальная иллюзия

– Мне так жаль, Дэниел. – Чувство вины, засевшее в груди, выталкивает слова из моего рта. – Я не хотела… – Я останавливаю себя, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, затем втягиваю воздух. – Слушай. Я знаю только то, что больше не могу оставаться с тобой. Мне нужно поступить так ради себя.

Как бы я хотела стереть страдание с его прекрасного лица и сказать, что все будет хорошо.

Но как все будет хорошо, когда мне приходится расставаться с ним? Когда засыпаю его придуманной в последнюю секунду ложью о наших отношениях? Я провожу руками по лицу Дэниела, пока слезы катятся по моим щекам и затуманивают взгляд, не позволяя посмотреть на него, когда я шепчу:

– Я люблю тебя, Дэниел. Порой так сильно, что мое сердце не выдерживает. Просто хочу, чтобы ты знал.

– Тогда останься, – умоляет он, выглядя так, будто только что вышел из камеры пыток. – Пожалуйста. Я научусь быть лучше ради тебя. Сделаю все, что, черт возьми, нужно. Только, пожалуйста, не уходи.

– Я не могу.

–Пожалуйста, милая.

Дэниел сокращает расстояние между нами и накрывает мои губы своими. Я облегченно всхлипываю ему в рот. Он наклоняется ближе в ответ, углубляя поцелуй, как будто от этого зависят наши жизни.

И это действительно так: вполне возможно, что я пробую его подобным образом последний раз. Поцелуй отчаянный и эгоистичный. С его губ срывается утробный рокочущих хрип, когда Дэниел прижимает меня к стене, зарываясь пальцами в мои волосы. Я цепляюсь за его руки, цепляюсь за это последнее воспоминание о нем, о нас, наслаждаясь моментом, прежде чем у меня не останется иного выбора, кроме как добровольно уйти от него.

Поцелуй постепенно перерастает в спокойный, мягкий, медленный и страстный, а сладость его губ обжигает мой язык. Я вздыхаю, удовлетворенная, и Дэниел неохотно отстраняется от меня, ровно настолько, чтобы сказать мне:

– Алекс, ты – любовь всей моей гребаной жизни. – В его глазах горят звезды, мечты и прекрасные обещания. – Я не хочу чувствовать подобную близость с кем-то другим. И не думаю, что смогу. Только с тобой, детка. Поэтому, пожалуйста, скажи мне, как все исправить.

Я хотела бы ответить на этот вопрос, но сама не знаю ответа.

Я закрываю глаза, зная, что мои следующие слова разорвут душу на части. Я отстраняюсь от его прикосновений, отрывая руки Дэниела, все еще сжимающие мою талию, и хватаюсь за свой чемодан.

– Ты не сможешь. Мне жаль.

И мне требуется вся сила воли, чтобы повернуться к нему спиной и уйти.

Глава двадцать восьмая

Следующие несколько недель я провожу, прячась в доме своих родителей.

Я практически полностью обустроилась в своей старой комнате, за исключением того, что половина моих вещей по-прежнему упакована в чемодане. Боюсь, что если я действительно начну распаковывать вещи, то переезд из пентхауса покажется мне бесповоротным.

Мама иногда спит со мной, потому что не может оставаться в своей спальне без папы, поэтому я стараюсь обеспечить ей как можно больше комфорта, чтобы облегчить горе. Я сама не возражаю против этого, потому она отвлекает и меня. Я так привыкла спать в одной кровати с Дэниелом, что без его объятий и поцелуев на ночь не чувствую себя прежней.

Иногда я ненавижу себя за то, что позволила отношениям с Дэниелом зайти так далеко, предполагая, что Гарри может в них вмешаться. Потому что это расставание без объяснения причин причиняют адскую боль. Разрыв отношений в старшей школе не был таким болезненным, как этот, который ощущается так, будто я постоянно хожу с двумя тоннами тяжести, прикованными к моему сердцу.

Мама все время уговаривает поговорить с ней об этом, но я отказываюсь. Я просто еще не готова. Не люблю сталкиваться со своими чувствами в открытую, но в конце концов мне придется это сделать. Думаю, мне просто хочется погрязнуть в жалости к себе и ненависти на какое-то время.

Я отвлекала себя писательством. И довольно активно. Недавно я решила взять академический отпуск в БУ, чтобы провести время с семьей и встать на ноги. Я думала, что это решение дастся мне нелегко, но как только все уладила с назначенным мне куратором университета, почувствовала такое облегчение, какого не испытывала прежде. В конце концов, я действительно начала ненавидеть свою специальность, и было бы неплохо отдохнуть от нее некоторое время, по крайней мере до следующего семестра.

Поэтому теперь, когда у меня появилось столько свободного времени, я с головой погрузилась в написание рукописи. Я пересылаю черновики глав Нейту, по крайней мере несколько раз в день. Я предполагаю, что ему невероятно сложно работать с таким количеством файлов, но он ничего не говорит. Он слышал о кончине моего отца и о срыве помолвки, так что ему известно о том, как мне плохо, и дружески позволяет мне заваливать его черновиками.