Идеальная леди

Ее усадили в центр стола и стоя выпили за ее здоровье, распевая веселую, неприличную песенку. Ребенок, взволнованный шумом и смехом, сейчас же присоединил к их грубому реву свой чистый звонкий голосок. Эту песню девочка не раз слышала на конюшне и слова хорошо запомнила.

* * * * *

Через две недели после обретения дочери сэр Джеффри задумал поехать в Лондон и обновить ей гардероб. Он редко выезжал из поместья, так как у него не было ни лишних денег, чтобы тратить их впустую, ни желания появляться в более цивилизованном обществе. Из Лондона он привез дорогую одежду, какой девочка никогда раньше не носила – странные фасоны, вовсе не подходящие ребенку. Там была золотая парча, богатое кружево, ленты, фижмы, пуховые палантины и красные туфли на высоких каблуках. Теперь у нее был такой вид, который не делал чести воспитанной леди, к тому же малышка щеголяла в этих платьях, унизанная драгоценностями покойной матери.

Сэру Джеффри пришла в голову прихоть, помимо странных женских нарядов, сшить несколько костюмов на мальчика – атласные фраки розового и синего цвета, белые, желтые и голубые атласные бриджи, кружевные жабо и жилеты, расшитые золотом и серебром. Вдобавок для нее изготовили алый охотничий костюм и купили все необходимое для таких случаев.

Сэр Джеффри считал своей лучшей шуткой – приказать горничной, чтобы нарядила девочку в мужское платье, и в таком виде вывести к столу, за которым он обедал с приятелями. Пусть-ка поднимет бокал вместе с ними, и будет ругаться, и петь, ко всеобщему удовольствию, песенки, которые слышала от конюхов. Девочке больше нравилось ухаживать за собаками и лошадьми, чем наряжаться, и никто не смог бы заставить ее изображать из себя марионетку. Ни горничная, ни сам дьявол насильно не сумели бы обрядить ее в парчу, но ей понравилось застольное веселье, и со временем она сама стала наряжаться в аляповатые цветастые юбки не по возрасту, страстно желая показать себя в кружевах и перчатках, кокетничая с мужчинами, которые годились ей в отцы и были настолько развязны, чтобы считать ее дурные манеры отличной шуткой. Она верховодила ими, свободно выказывая гнев и сварливый нрав. Им приходилось выполнять ее прихоти, иначе с ней не было никакого сладу – в дурном настроении песен она не пела, а вместо этого забиралась на высокий стул и поливала всех руганью и оскорблениями, насупив черные брови и дыша презрением и злобой.

Сэр Джеффри, который много лет глумился над своей безропотной женой, теперь приобрел новый для себя опыт подкаблучника дочери, потому что он и был именно подкаблучником. Мисс повелевала им железной рукой и так отточила свое мастерство, что всего через год он повиновался ей точно так же, как слуги в дальнем крыле дома, когда она была совсем крошкой. Она не боялась его страшных проклятий, потому что ее собственные словесные запасы были куда более разнообразны, и пользовалась она ими гораздо искусней, и голос у нее был пронзительнее отцовского – пусть не такой оглушительный, зато вопила она с таким неукротимым упорством, что всегда умела настоять на своем. Ко всему прочему ее ярость и сила воли значительно превосходили отцовскую, несмотря на ее нежный возраст и его испорченную репутацию. В конце концов он вынужден был со всем смириться и превратил свое порабощение в нечто вроде заслуги или шутки.

– Нет никакой управы на эту маленькую ведьму, – смеялся он. – Ни человеку, ни дьяволу не под силу ее ни согнуть, ни сломать. Даже если ей все кости переломать, она умрет, изрыгая проклятья и сопротивляясь.

По правде говоря, если бы природа не даровала девочке необыкновенной красоты и живости характера, то будь она хоть в тысячу раз менее строптивой, сэр Джеффри, без всякого стеснения и сомнений и сам переломал бы ей все кости. Однако красота ее, казалось, с каждым часом только возрастала, и благодаря этому отец обожал ее еще сильнее.

В десять лет она была ростом со здорового двенадцатилетнего мальчишку и обладала фигурой и осанкой юной Дианы. Длинноногая, прекрасно сложенная и сильная, она притягивала взгляды и вызывала всеобщее изумление. Отец брал ее с собой на охоту, и когда она мчалась на лошади в своих коротких бриджах, сапогах и алом плаще, совсем еще дитя, никто не мог оторвать от нее глаз. Она рано научилась кокетничать и стрелять глазами, но делала это непреднамеренно, ее поведение было неосознанным следствием пагубного тщеславия. У нее вошло в привычку окружать себя несчастными поклонниками и вести себя с ними с пренебрежительной бойкостью. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, ее имя во всем графстве было притчей во языцех и обросло скандальными слухами. Конечно, она жила среди заядлых охотников в медвежьем углу, иссеченном широкими оврагами и высокими изгородями, меж холмов и болот, но и там встречались добродетельные матроны, которые укоризненно покачивали чепцами, наблюдая за прекрасной госпожой Клориндой.