Идеальная совокупность. Том 1

— Хочу написать детективную сказку, не связанную с нашим депрессивным городком, — вновь она настежь распахнула улыбку, сахарно-белую. — Слушай, Маштаков. Я согласна взять тебя в соавторы. Допиши повесть. Ты такой плодовитый. Гонорар — по чесноку пополам!

— Не буду.

— Почему?

— Не владею методикой соавторства. А главное — некогда. У меня договор, сроки.

— А когда я допишу, поможешь с изданием?

— Сделаю всё от меня зависящее, — я пообещал с лёгким сердцем, потому как знаю, окончание повести — за горами, за долами, за зелёными лесами.

Сотню страниц, напечатанных через два интервала четырнадцатым кеглем, Вероника Гернольдовна ваяла лет пять.

Сейчас ей точно не до литературного творчества. Она продвигает свой новостной сайт. С любимой газетой распрощалась. Заявляет: будущее — за интернетом, и я ей верю. Непонятно только, как из пресловутой «всемирной паутины» вынимать наличные. Она мне объясняла, но я, честно говоря, не уразумел.

— Где твоё хвалёное гостеприимство, Маштаков?! — Вероника снова решила разыграть удивление. — Предложи бокал вина.

— Ты знаешь, я бухла не держу. Да и тебе, думаю, хватит.

— О-о, я забыла, что ты у нас заклятый трезвенник. Слушай, давно хотела спросить — на потенцию кодировка влияет? Нет? Почему же мы больше не трахаемся? Я тебя не возбуждаю? Или всё-таки у тебя другая баба появилась?

— С тобой много проблем, Вероник. Зачем ты мужу про меня рассказала?

— В пример привела. Он — бездарь, хотя и «Бауманку» одолел, а ты талантлив. Не парься, он рохля, на поступок не способен.

— Тем не менее, вздумал разбираться. Телефон мой точно не стоило ему давать.

— Отчего же? Дуэль есть дуэль. Мужчинам пристало драться из-за дамы на дуэли.

«Так то из-за дамы», — я съехидничал виртуально, оставляя лицо каменным.

— Алкоголя не держишь, хоть чаем напои.

— Чёрный? Зелёный? С лимоном? Без?

Когда пять минут спустя я вернулся с кухни с подносом в руках, Вероника сидела на диване голая, с распущенными по хрупким плечикам рыжими волосами. Тонкие ножки скрещены по-турецки, напоказ выставлена эпиллированная промежность — распахнувшая створки речная раковина. Перламутр её изнанки подувял, но не утратил манкости.

Я сделал «налево, кругом», расплескивая чай на овсяное печенье.

— Одевайся, уходи!

Вслед мне летели эмоциональные возгласы:

— Если женщина просит, отказывать нельзя! Забыл? Да-а, Маштаков, что-то с тобой не так. Последний раз у тебя не получилось. Помнишь? Значит, это не случайность! Сходи к сексопатологу. Имей в виду, ты меня обидел!

Входной дверью — металлической, второго класса прочности — она саданула так, что вздрогнула капитальная стена.

Я смотрел на заваренную чашку чая. Сам я пью исключительно чёрный «Lipton». Зелёный держу для гостей. Выливать жалко. Что с ним делать?

15

12 сентября 2007 года Среда

Мои окна смотрят на юго-восток. Соответственно, будильник у меня естественный. Мне в кайф просыпаться с первыми лучами солнца.

На пике лета, выдавшегося аномально знойным для средней полосы, я всё же вынужден был защищаться от чрезмерной солнечной активности. Классических штор не хотел, они замуруют творческую мысль в четырёх стенах. Решил ограничиться тюлевой занавеской. Тюлькой! Вероника, с которой я поделился замыслом, обозвала меня деревенщиной и порекомендовала современный аналог — органзу.

— Говори размер и гони тугрики. Сама куплю!

Приобрела красивую, с изумрудным отливом, гармонирующую с обоями. Есть, есть от женщин польза. Я разве спорю?

Когда я приладил карниз, а Вероника (ей сподручней, у неё тоненькие, пронырливые пальчики) со стремянки нанизала на пластмассовые крючочки прозрачную занавесь, свет извне рассеялся. В обстановке жилища появилась лирическая загадочность.

В теории дизайна выходящие на юго-восток окна исключают возможность любоваться закатами. На практике в ясную погоду я наблюдаю их зеркальные отблески. Розовые, сиреневые, фиолетовые. Иногда — зловеще багровые, словно напитанные венозной кровью. Последние будоражат воспоминания.

Шестнадцатый этаж вознесён от земли на высоту сорок пять метров. Поселившись на верхотуре, я частично реализовал давнюю мечту воспарить над суетой.

Вторая декада сентября. В девять вечера уже темень. Тем более, что небо наглухо обложено хмарой. После дождя промозгло, я накинул на плечи куртку. Тепла от импровизированной бурки — чуть, но продевать руки в рукава и застёгивать молнию мне в лом.

По окончании отопительного сезона, который, к слову, ещё не стартовал, я собираюсь застеклить лоджию и вывести на нее радиатор. Сделать здесь вторую комнату. Терраску. Ноу-хау я подглядел в квартире Птицына Вадима Львовича, признанного прагматика и гедониста[72].

После скандалезного бегства Вероники я вновь в раздрае. Опять раскидываю костяшки на счётах, как бухгалтерша «совкового» райпо[73]. С одной стороны, с другой стороны…