Идеальная совокупность. Том 1

Скопив деньжат, я купил бэушные комп и монитор, а затем и принтер. С оргтехникой я вышел на новый уровень. Творческий процесс сделался комфортнее — печатный текст на экране смотрелся наглядно, появилась возможность крутить фразы, править без пачкотни, перекидывать местами слова и целые фрагменты.

Законченную вещь я отправил почтой в несколько издательств. На удивление быстро откликнулись сразу два адресата. Если первый контакт оказался пустышкой, то в другом издательстве, довольно крупном, на связь вышел заместитель главного редактора, почтенный член Союза писателей СССР. В качестве творческой визитной карточки он назвал свою самую известную книгу, её я не читал, поддакнуть: «Ах, как же, как же, помню, сильная вещь» — не мог. Интересно, что собственное творение звонивший оценил критически, сказал — повесть слабая, добавив: «А вот фильм по ней был снят интересный, главную роль таксиста-алкоголика сыграл Алексей Жарков». Увы, и фильм с любимым актёром прошёл мимо меня, завзятого в прошлом киномана.

Крепко обнадёжив на старте, замглав кормил меня завтраками почти год. Сперва поздравил с включением книги в план на третий квартал, затем обнаружилось, что одна из его подчинённых, кулёма, посеяла рукопись в метро. Я выслал ещё экземпляр. Мы перешли на стадию обсуждения достоинств и недочётов произведения, я тратил много денег на телефонные переговоры. Потом вдруг словоохотливый король печати пропал с радаров. Прошёл месяц, и почтальонка вручила мне письмо с московским штемпелем, в нём редактор отдела по работе с авторами извинялась за то, что издательство не имеет возможности издать мою книгу, и высказывала надежду на плодотворное сотрудничество в будущем, сроки которого почему-то обозначены не были.

Особого разочарования я не испытал. Лёгкие победы — удел других. История только начала приобретать волокитный характер, а я уже понял: это ж-ж неспроста. Сиднем не сидел, продолжал писать. Разродился ещё парой повестей, «двойней». У меня получилась мини-серия со сквозными персонажами.

Разбросал рукописи веером по издательствам, специализировавшимся на детективах. Подчиняясь их капризам, спрессовывал тексты в лаконичные синопсисы. Господа редакторы, видите ли, слишком заняты, чтобы прочесть вещицу целиком, им подавай дайджест.

Я подвязывал облетевшие кусты смородины, когда позвонили из популярного столичного издательства «Кошки-мышки». Там выходили покетбуки, карманные книжечки в мягких переплётах и аляповатых обложках. Бюджетное криминальное чтиво на один раз.

Бойкий редактор, по голосу — молодой, ухватил быка за рога. С разбегу озвучил условия сотрудничества. Спросил адрес электронной почты, на который он скинет проект договора. Напор литреда меня смутил. Какая у меня, летучего голландца, почта? На деревню дедушке Ивану Макарычу[75]? Прикидываясь понимающим, я бодреньким тоном пообещал оперативно уточнить и перезвонить.

Связь с москвичами установил через офис лесокомбината, благо суровая с виду кадровичка Елена Анатольевна мне симпатизировала.

Опускаю производственные моменты, их было достаточно. Пришлось поавралить. И вот под самый Новый год мальчик Миша за хорошее поведение получил гостинец от деда Мороза. Двадцать авторских экземпляров романа «Ностальжи по девяностым».

Я шелестел пахнущими свежей типографской краской листами, жадно вдыхал их аромат.

Остап Бендер, добившись заветной цели, помнится, вздохнул: «Сбылись мечты идиота». Разочарование и меня кольнуло. Увидела свет моя книга, теперь я — самый настоящий писатель, а мир остался безучастным. Хотя с чего ему аплодировать ремесленнику, слепившему тривиальный ширпотреб?

В феврале вдогонку вышли повести «На полном фарше» и «Киллер-сюрприз». Тираж каждой равнялся полутора тысячам экземпляров. Для дебютанта — предел мечтаний.

Продажи были успешными. Предприимчивые «Кошки-мышки» требовали продолжения банкета, но я был не в состоянии угнаться за их аппетитами, физически не мог ежеквартально выдавать на гора триста страниц.

Я честно объяснился с куратором, в результате чего интерес ко мне, как к дойной корове, утух.

Вздох облегчения вырвался из моей небогатырской груди. Обязательная программа отработана, я получил возможность вернуться к прозе о гражданской войне.

Нахватавшись верхушек в издательском промысле, я более не лелеял надежд на быстрый коммерческий успех.

Книгу выпустил на свои кровные. События, изложенные от имени офицера-пулемётчика Корниловского ударного полка, описывали разгром конного корпуса товарища Жлобы[76].

Мне пришлось напрячься финансово, чтобы обеспечить тираж в пятьсот экземпляров, офсетную бумагу, твёрдый переплёт и цветную ламинированную обложку.

Выход этой книги меня окрылил. Без ложной скромности могу заявить — я сказал то, что до меня не говорили.

Роман был замечен исследователями Белого движения. Они почему-то дружно решили, что повествование базируется на документальной основе.

В узком кругу знатоков разгорелась дискуссия — откуда дровишки.