Идеальная жертва

Непонимающий взгляд в ответ. Н-да, ляпнул. Машу рукой, типа, «не обращай внимания».

Подумав, мальчишка вздыхает тяжко, будто взрослый.

– Мы тоже грязные.

Оглядываю их в недоумении. Дети изначально были не особо чистые, но сейчас остались на том же уровне. И тут доходит: видимо, это очередной термин.

– Что значит «грязный»? Я не понимаю.

Пацан задумывается, видимо, подбирая слова.

– Грязный человек нарушает закон книги. Не уважает священные вещи. Служит демонам. Боги ненавидят грязных.

– Как именно «служит»?

– Живёт с ними. Ест их еду.

Здесь есть люди, которые помогают мутантам? Ясно, вот почему он не позволил брату взять батончик.

– Но вы не ели мою еду. И священный круг не трогали.

– Ты – наш патер. Книга говорит: «Грехи отцов падут на детей».

Сделав умное лицо, шиплю сквозь зубы:

– Словарь. Значение слова «патер»

В ухе отзывается: «Священник, монах, духовный отец».

Чего?! Я вообще-то слишком молод, чтобы быть отцом! Меня дома ждёт игрушечная железная дорога, и я не готов делиться ею с инопланетными детьми! Пусть даже мальчишки неплохие.

Тем более не хочу быть монахом. Как вообще можно одновременно быть монахом и отцом?

– Но у вас есть родители.

Мальчишка качает головой и в который раз повторяет:

– Мы умерли. Больше нет родителей.

– Кхм.

Да уж, поворот.

Чувствуя себя мудаком, начинаю осторожно:

– Я думал, что вы останетесь жить здесь. Мне нужно идти в лес. С моим братом, – указываю на Эйруина. – Мы вернёмся домой.

А они – нет. Бля.

Старший кивает.

– Я понимаю.

Мелкий – из горловины куртки видны лишь кудри, которые треплет ветер, и глаза – смотрит на брата и повторяет жест.

Вся эта сцена кажется абсурдной постановкой. Мы стоим друг напротив друга – на Альфе, о существовании которой ещё недавно я и не вспоминал, рядом с деревом, на котором приносят человеческие жертвы, – и выдаём реплики, которые не укладываются в голове. Это не может быть реальностью. Сейчас должны прийти их родители, они обнимут своих детишек и заберут их домой, к горячему обеду.

Однако всё так же дует ветер, сухой дуб поскрипывает над головой, а родителей не видать.

Покривив губы в раздумье, продолжаю:

– Может, кто-нибудь из местных будет вашим патером? Вы такие же, как они, – обвожу рукой дома вокруг. – Я совсем другой. Одет по-другому. У меня вот зубы… Не как у вас.

Мальчишка тоже смотрит по сторонам, на дома.

– Нет. Ты уже наш патер.

– Почему?

– Потому что ты с нами.

Да уж, против логики не попрёшь. Никогда не думал, что отцом-одиночкой можно стать за пару часов. А пособие на детей мне положено? Наверное, старейшина с удовольствием бы мне его выдал – вилами под зад.

Мозг норовит закипеть, так что я, плюнув на пафос сцены, разворачиваюсь к рюкзаку, за флягой воды. Мне нужно несколько минут. Уложить всё в голове. Придумать, что делать. Выбрать наилучший вариант из хуёвых.

Всё-таки крови много перелил, жажда уже чувствуется, и я с наслаждением выхлёбываю всю флягу. Мысли так и скачут. Вкусная вода. Высохшее дерево. Вон из его ствола торчат рыжие от ржавчины гвозди. Ими прибивали жертв? Жертвоприношение. Демоны. «Ты теперь грязный». «Боги ненавидят». «Грехи отцов падут на детей». «Мы тоже грязные».

Меня бухает мыслью, словно прикладом по затылку. Сунув пустую флягу в рюкзак, налетаю на детей.

– А грязных людей тоже приносят в жертву богам?

Мальчишка грустно кивает, и у меня внутри словно включается батарейка – ношусь, пакуя вещи. Расселся! А ведь до тёмного времени осталось три часа. В одиночку я бы всё успел, но с детьми задача усложняется.

– Значит, так. Вы идёте со мной, – я расстёгиваю на них куртку, но, когда старший начинает её снимать, останавливаю его. – Бери брата за руку, пойдёте прямо так. Не отставать! В лесу найдём еду, может, шалаш построим… Вы знаете, что это такое? – судя по недоумевающему взгляду пацана, он впервые слышит это слово, и я изображаю воодушевление: – Я вас научу. Это весело. Построим дом в лесу, устроим приключение… Договорились? Всё, идём.

Поднимаю Ру на плечо – такое ощущение, что он стал ещё тяжелее, – и перехватываю поудобнее, стараясь не обращать внимания на плоть, проминающуюся под пальцами в явно не предназначенных для этого местах. Хоть бы сломанные кости не проткнули что-нибудь жизненно важное. Точнее, хоть бы не проткнули ещё больше.

Смотрю на детей: младший увлечён сосанием большого пальца, но старший отвечает мне сосредоточенным взглядом. Надеюсь, он всё же пойдёт следом.

Ещё десяток редко стоящих домов, неширокий луг, а дальше уже начинается лес. Идти-то всего ничего.

Там быстренько метнусь на базу за чёрным ящиком, и дело сделано, останется лишь довезти Ру до больницы. Как два пальца.

15.

В эту сторону так же повторяется спиральный узор дорожек, но заметно менее аккуратный. Чем дальше от центрального круга, тем трава между ними выше. Даже мне до колена, а мелкие так и вовсе повалились.

Приходится вернуться и протянуть старшему свободную руку. Ну и хоровод: одной рукой я тащу Ру, второй – тяну пацана, а он тянет брата. Зато не зря время на спортзал тратил. К тому же это согревает. Даже жарко стало.