Идеи и "время Ляпунова"

Здесь весьма к месту будет привести один старый анекдот о неком известном ученом конца XIX века - как правило, в анекдоте каждый раз называются разные имена, но в данном случае это имя не так уж и принципиально, так же как, впрочем, и подлинность самой истории. Этот ученый решил заняться изучением только что входившего тогда в моду опиума посредством "экспериментов". Естественно, "эксперименты" он ставил на себе. Однажды, после пробуждения от опиумного сна он ясно осознал, что перед самым погружением в глубокий наркотический сон, т. е. непосредственно перед полным "отключением", ему в голову пришла какая-то необычайная по своей глубине и значимости мысль. Ученый повторил свой "эксперимент", и на этот раз, сконцентрировавшись неимоверным усилием воли, прежде чем потерять сознание, он записал эту "глубокую мысль" (ему повезло, она вновь "посетила" его). Едва очнувшись от наркотического сна-обморока, исследователь кидается к бумаге с записанной мыслью и, потрясенный, читает: "Банан велик, а кожура еще больше". Как видно, данный анекдот весьма точно иллюстрирует примечание Тарта о неравнозначности ощущения контакта с Истиной с самим контактом. С другой стороны, эта "пойманная" опиоманом мысль может показаться действительно глубокой и важной, если "банан" и "кожура" - это всего лишь образы, символы, скрывающие за собой какие-то возвышенные понятия или представления. В итоге можется так статься, что  к а ж д о е  "улавливание" идеи есть соприкосновение с Истиной (дзэн-буддисты, Тарт и т. д.), приобретением Гнозиса (Платон) или высшей ступенью философии (неоплатоники и т. д.), и главный вопрос здесь заключается уже не в том, как выйти на эту Истину, а в том, как понять, что это все-таки она и есть, и как "расшифровать" "пойманный" образ, символ и т. п. Определенно, если выход к Истине является задачей, вполне осуществимой практически каждым (при правильном использовании соответствующих техник и наставлений), то распознание Истины и ее "расшифровка" - задача, под силу далеко не каждому.

В этой же монографии Тарт рассматривает проблему приобщения к "потустороннему" как психолог: он прогнозирует возможное отношение вступившего в контакт с Истиной к своему пережитому опыту. Ссылаясь на работу Дж. Пирса "Глядя сквозь трещины космического яйца", Тарт приводит метафору этого автора "о трещинах, или, если угодно, выходах, в скорлупе космического яйца культуры. Такая щель или трещина может быть  с о в е р ш е н н о   с в е р х ъ е с т е с т в е н н ы м   с о б ы т и е м, чем-то таким, для восприятия чего вообще нет социально обусловленных категорий... Если такое событие вам довелось пережить, может случиться так, что культурные тиски, в которых зажато ваше сознание, ряд структур, посредством которых ваше сознание "инкультурировано", вынудят вас забыть это событие или объяснить его так, что оно совершенно утратит свою значимость. Если вы испытываете нечто такое, о чем каждый человек скажет, что этого не может быть, стало быть вы безумны; но, если вы об этом никому не расскажите или даже постараетесь выбросить это памяти, все будет в порядке". Упомянутые в цитате "трещины в скорлупе космического яйца" Пирса - это не что иное, как те же самые "высшие состояния сознания" самого Тарта, или экстатические состояния мистиков. Само собой, Ч. Тарт писал свою работу в расчете на обычного, среднестатистического читателя, - для истинного же гностика проблемы типа "что делать с пережитым" просто не должно возникать: для него не существует всех этих воздвигнутых человеком для собственного же порабощения "культурных тисков", или, как их называет Э. Фромм, "определенных социально-психологических фильтров".