Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

В целом процедура подачи жалобы в эмирский или ханский суд помогала ограничить риск судейского произвола. Другими словами, иск, поданный в Бухаре или Хиве, сигнализировал о несогласии истца с суждением местного казия и представлял собой способ вывести дело из-под юрисдикции местных властей. В этом смысле факты обращения к правителю или местному хакиму[224] вместо казия демонстрируют, что подданные в общих чертах понимали принципы социального контроля в государстве. Ранее мы познакомились с исламским ученым по имени Бака Ходжа. Трудности и лишения, с которыми он столкнулся, мы будем здесь рассматривать как хрестоматийный пример. Будучи назначенным в город Керки – важный торговый пост на Амударье (бывший г. Атамурат в Туркменистане) – во время правления эмира Музаффара ад-Дина (1860–1885), он с трудом стал привыкать к обычаям туркмен. Бака Ходжа совсем не был рад, что местные аксакалы дарили ему ковры в знак гостеприимства. Все подарки он упрямо отвергал, взваливая их обратно на плечи дарителей и прогоняя последних из кабинета. Казий был возмущен тем, насколько распространено среди туркмен то, что с его точки зрения было взяточничеством (‘адат-и аксар-и туркманийан пара-хвур ва ришват-хвур), и пожаловался местному хакиму. Тот, однако, принял сторону населения и написал эмиру письмо, в котором обвинил Бака Ходжу в некомпетентности. Далее история говорит, что ханский суд направил в провинцию уполномоченного представителя (тахкикчи) для проведения расследования. В результате Бака Ходжа был снят с должности[225]. Таким образом, мы видим, что туркмены смогли избежать введения нового судебного режима и избавиться от бухарского правоведа, по крайней мере в этот раз. Данный рассказ демонстрирует, насколько судьба казия зависела от отношения к нему местного населения.

Просители осознавали, что ни один назначенный правителем судья не обладает эксклюзивным правом на судопроизводство. Бухарские материалы начала XX века показывают, что мусульмане обращались с жалобами к представителям государства, поскольку именно они обладали авторитетом, необходимым для того, чтобы склонить стороны к мирному соглашению и вынести формальное или неформальное решение. Ниже приводится один из докладов, свидетельствующих о расширении юридических полномочий хакимов в провинциях:

Наш слуга и его сыновья, назначенные в районы Мир и Таткент, вмешиваются [дахил] в работу судей [кази ва ра’ис]. Они поставили своего человека [для наблюдения за ходом] каждого спора [хар джанджаль] и не обращаются к казиям. Они сами проводят расследования [мурафа‘а пурсида], скрепляют своей печатью свидетельства об отказе от обвинений и удостоверительные надписи [ба-хаттха-и ибра’ ва икрари мухр карда] и сами примиряют [тяжущиеся стороны]. Я приходил навестить твоего слугу в субботу. Я сказал ему, что Его Величество и хакимы провинций перенаправляют все дела подданных к казиям, руководствуясь благородным законом. Они не позволяют обычаям хакимов и влиятельных людей [та‘амул-и хаким[ва]шавандиган] влиять на работу судей. Твой слуга сказал: «Обычай этой провинции таков, что если люди приходят ко мне [с проблемами], то я их разрешаю. Я не посылаю их к тебе. Если они придут к тебе [со своими проблемами], ты их и решай. Это уже не мое дело». Таков был его ответ[226].

На выбор подданными судебной инстанции сильно влияли личные отношения. Если сторонам не нравился тот или иной работник юридической сферы, они старались обратиться во дворец эмира или хакима, чтобы избежать взаимодействия с чиновником, вызывающим неприязнь. К примеру, если недавно назначенный казий был еще не знаком сообществу, жители могли относиться к нему с недоверием и подозревать, что он будет их притеснять (джабр ва нафсанийат), пренебрегая их интересами. В одном из таких случаев местные жители, обратившись во дворец правителя, смогли добиться назначения местного муллы на должность заместителя судьи (на’иб-и кази)[227].