Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

Далее, русские чиновники утверждали, что вакф был официально зарегистрирован позднее, чем начал свое реальное существование. Это также является ложью, поскольку ни в одном документе по делу не указывается, что имущество было передано в вакф до оформления вакф-наме 4 мая 1881 года. Русские власти пытались продемонстрировать, что вакфный документ был оформлен позднее, чем вступили в силу означенные в нем условия. Разумеется, в таком случае это означало бы, что казий воспользовался болезнью Байбабы и сам оформил вакф-наме, обратив условия в свою пользу. И вновь поразительно, как далеко зашли российские бюрократы в стремлении подвергнуть сомнению действительность вакф-наме: они выдвинули в качестве контраргумента исламский правовой принцип, что распоряжения, отданные смертельно больным человеком, не имеют силы.

Российские чиновники, участвовавшие в заговоре против Мухитдина Ходжи, придавали большое значение тому факту, что две печати были поставлены на вакф-наме уже через некоторое время после заверения. Это было объявлено самым вопиющим доказательством правонарушения. Однако административные служащие предпочли умолчать, что эти две печати появились на документе лишь спустя время по вполне законной причине и не имели никакого отношения к подделке. Как мы уже говорили, Мухитдин Ходжа объяснил колониальным чиновникам, проводящим расследование, что человек, сменивший его на казийском посту, назначил Закир-джана на должность управляющего вакфом, сделал об этом запись в конце вакф-наме и поставил свою печать[457]. Об истинности слов Мухитдина Ходжи свидетельствует последняя строка вакф-наме, явно написанная не его почерком[458]. Чтобы назначение Закир-джана соответствовало всем нормам шариата, новый казий добавил запись: «…что касается назначения [мутаваллием, этим правом обладают] упомянутый Байбаба и назначенный им представитель, имеющий [юридические] полномочия» (аз джихат-и насб Бай Баба’-и мазкур ва тафвизиху ила ман лаху ал-вилайа). Формулу-клише, подобную этой, мы встречаем и в изначальных условиях вакф-наме, где с ее помощью указывается, что Мухитдин имеет право назначать мутаваллия вакфа (мутавалли-йи мазкур мансуб башад аз кибал-и ман лаху ал-вилайа)[459].

Данная история показывает, что человек, сменивший Мухитдина Ходжу на судейском посту, признал вакф-наме и его условия полностью соответствующими исламскому закону. Русский перевод, полученный колониальными властями, подтверждает и действительность документа, и мои предположения о заговоре[460]. По всей видимости, несколько чиновников областного управления, желая выдвинуть ложные обвинения против Мухитдина Ходжи, дополнили документы сбивающими с толку замечаниями, приложили к делу фальшивые справки и даже в некоторой степени манипулировали уликами. Однако когда собранные материалы и заметки попали на стол областного прокурора, тот решил, что обвинения против казия противозаконны и должны быть сняты, а Садык-джан и Майрам-Биби при желании могут оспорить условия завещания Байбабы в шариатском суде[461]. С одной стороны, решение прокурора вызывает удивление, так как оно противоречит туркестанским Положениям, согласно которым коренное население имеет право обращаться в колониальную администрацию и добиваться судебного разбирательства в имперских судах. С другой стороны, вероятно, прокурор имел в виду, что дело слишком тесно связано с исламским правом, чтобы быть подведомственным областной прокуратуре Российской империи. Таким образом, областной прокурор снял ложные обвинения с Мухитдина Ходжи. В следующие несколько лет против казия было подано еще десять исков в областное управление, все – от мусульман. В 1906 году, через тринадцать лет после дела, рассмотренного выше, и уже после смерти Мухитдина Ходжи, Садык-джан снова попытался отсудить себе право быть мутаваллием вакфа, учрежденного его дядей[462].

Выводы