Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

Можно отметить, что трактовка милка как совладения предполагает узкое понимание собственности, подразумевающее налоговый иммунитет земельного участка. Я хотел бы выступить против такой трактовки. Ведь если частная земельная собственность (такая, как земли, принадлежащие Мухаммаду Заману Ходже) может стать откупом [танхох], дарованным эмиром откупщику, то это сигнализирует о важной трансформации местной концепции собственности[510]. В основе данного семантического сдвига лежит идея, что земля (арази) может быть обменена на долю налога (бар бадал-и харадж/дар ‘аваз-и харадж)[511]. И снова Давидович была первой, кто заметил этот семантический сдвиг и предложил трактовать понятия «‘ушр» и «харадж» как виды земельной ренты[512], а не налогообложения, поскольку покупатель, регулярно платя определенную сумму в казну, лишь номинально владел купленным участком земли. Большинство землевладельцев, то есть лиц, имевших участок со статусом хараджи в совладении с правителем государства, фактически не проживали на этой земле, а сдавали ее в аренду крестьянам. Это иллюстрируется в следующем прошении русским властям:

Все мы сдали наши участки – мулки, купленные за деньги и приобретенные с большими жертвами, – в аренду крестьянам, работающим [на этих землях]; от доходов они платили нам из четырех батманов[513] один батман, а оставшимися тремя батманами пользовались сами. Этот порядок (закон) существует с древних времен; никто из наших правителей в него не вмешивался, и мы возделывали эту землю сами. С прошлого года по настоящее время налоговые инспекторы [саркар] забирают то, что должны забирать мы; остаток забирают сами крестьяне, а нам ничего не достается. Потеряв и землю, и деньги, мы обеднели. Несколько раз мы обращались с прошениями к нашим хакимам и получали ответ, что «приедет верховный губернатор, вернет вам земли и осчастливит вас». <…> Теперь Вы с радостью пришли на свою землю, взяли все дела в свои руки и [устремили взор] к нашим сердцам, сердцам жителей [этой земли]. Мы обращались к Вам с этим вопросом, но Вы не дали нам разрешения, и теперь, уезжая, оставляете нас, несчастных, с тяжелым сердцем. Мы ждем от Вашего Превосходительства, что Вы позаботитесь о нас, несчастных, покажете нам, жителям [этой земли], свою любовь, восстановив для нас древний закон и возвратив каждому из нас свой мулк, с тем чтобы мы не теряли достатка и собственности, а мы помолимся за Белого царя и господина верховного губернатора и займемся своими делами[514].

В данном прошении группа землевладельцев сетует на то, что сдала в аренду крестьянам свои личные владения, а после российского завоевания налоговые инспекторы стали собирать введенный колонизаторами поземельный налог напрямую с крестьян. Тем самым налоговые инспекторы отняли у землевладельцев историческую ренту, которую с давних времен выплачивали им крестьяне. Этот пример важен нам, поскольку он демонстрирует, что землевладельцы не всегда сами жили на земле, которую имели в собственности[515]. Соответственно, их можно рассматривать как откупщиков, воспринимающих землю не как товар, а как средство, приносящее доход. Это послужит важной отправной точкой для рассуждения об имущественных отношениях и аграрной истории изучаемого региона.

1.4. Новая модель имущественных отношений?