Идем ко дну

Подходит к столу судьи, наполняет два бокала.

Эдвард. Да здравствует Англия!

Судья. Ура!

Поднимается и выпивает стоя.

Кен. Как просто улучшить вкус напитка к месту сказанным словом.

Судья. Божественно!.. Как называется этот нектар?

Эдвард. Леди Хлоя. – Правда, поначалу было другое название…

Судья. Полагаю, двадцатилетняя выдержка.

Эдвард. Да, вы знаток, сэр! Вы догадались или здесь… что-то иное?

Судья. Двадцать лет назад вы и ваша супруга предприняли некую поездку в горы… Простите, сэр Эдвард, что я сразу из главного калибра, но ведь надо же с чего-то начинать!

Эдвард. Печальный факт… Печальный вкус… Печальные воспоминания…

Судья. Шекспир?

Эдвард. Один малоизвестный шотландский бард.

Кен. Все друзья нашего премьер-министра такие многогранные люди!..

Судья. В вашем иске к компании… ну, вы знаете к какой… говорится, что вы предприняли поездку… ну, вы знаете какую… исключительно для того, чтобы пойти на дно вместе с лайнером. Они вам это обещали?

Эдвард. Нет.

Судья. Зачем же вы отправились в это плавание?

Эдвард. Захотелось развлечься, знаете ли…

Судья. Но тогда ваш иск лишен всякого смысла.

Эдвард. Я и сам намеревался его отозвать.

Судья берет со стола бумагу, читает:

Судья. «Во время плавания сэр Эдвард находился в крайне подавленном состоянии».

Эдвард. В таком состоянии я и иск сочинил.

Судья. Теперь, значит, у вас другое состояние…

Эдвард. В последнее время, ваша честь, я много думал над темами, которые принято называть вечными.

Судья. И что надумали?

Эдвард. Грустная жизнь все же лучше, чем веселые похороны.

Судья. Жаль, что вы не служили во флоте. Ребята б вас оценили!.. Что-то мне подсказывает, что эти проходимцы Морисоны – уверен, что среди них нет ни одного Морисона, – все же предлагали вам океанское погребение. И, вероятно, не вам одному.

Эдвард. Так или иначе, я отзываю свой иск.

Судья. И эта милая компашка не будет наказана… Кстати, по адресу, который они указали, нет ни фирмы, ни Морисонов, а только какая-то мутная забегаловка, где мы не обнаружили ни одного просветленного лица.

Эдвард. И какие же обвинения, ваша честь, вы собирались предъявить им, если они, просто предположим, действительно сватали людей отправиться в вечное плавание?

Судья. Принуждение к ограблению банка – это уголовное преступление. А принуждение к смерти, пусть сделанное в самой деликатной форме, связанное с душевным состоянием участников этого деликатного дельца, стало быть, нет?

Эдвард. Ну, не знаю… Не хочу, да и не могу возвращаться в те дни.

Судья. Вернитесь, уважаемый сэр, и я вам гарантирую, что эти Морисоны – кто бы за ними не стоял – ближайшие несколько лет будут проворачивать свои аферы среди тюремной братвы.

Кен. Нет такого закона, ваша честь… К сожалению!..

Судья. Нет, говорите… Значит, наше правосудие несовершенно! Жизнь тяжела, господа. Люди отравлены пренебрежительным отношением к ним. Их не поддерживают, а стремятся загнать в такие потайные уголки души, из которых уже нет выхода. И потому каждый, кто замешан в подобных деяниях – преступник!

Кен. Впечатляющая речь, сэр!

Судья. Впервые за целый день в вашем голосе нет насмешки, Донован… или как вас там…

Кен. Не понимаю, о чем вы, ваша честь.

Судья. Кого вы собрались обмануть? Корабельного старшину?

Эдвард. Дорого бы я заплатил за то, чтобы вернуть вам благодушное настроение, сэр. В ближайшее время парламент обязательно рассмотрит, скажем так, некоторые поправки к некоторым законам, о которых вы только что толковали.

Судья. Это поможет делу!

Распахивается дверь, пропуская леди Хлою. Она эффектна, напориста, молодо выглядит и привлекает внимание, хотя, похоже, к этому не стремится.

Петти(из коридора). Вас приглашали? Сюда нельзя! Его честь занят!

Хлоя. Я сама могу пригласить кого угодно! (Бывшему мужу.) Эдвард!.. Для того, чтобы встретиться со мной, тебе пришло в голову вызвать меня в суд!

Судья. Вас вызывал я!

Кен. Его честь судья Стингер.

Хлоя. Рада вас видеть, сэр.

Судья. Боже мой, наконец нашелся кто-то, кто рад меня видеть.

Хлоя. Благодарю вас, ваша честь! Вы абсолютно верно обрисовали положение вещей. Двадцать лет назад я поступила как кто-то, кого трудно назвать по-другому, иначе пришлось бы прибегнуть к терминологии постоянных обитателей исправительных учреждений. (Эдварду.) Я знаю, ты любил меня все эти годы. Надеюсь, это придавало тебе силы жить.

Судья. Не всегда, леди Хлоя. Не всегда. Самое трудное в жизни – это постоянство. Впрочем, полагаю, это вы знаете без меня.