Идентичность: юность и кризис

ны чувством вины; остается лишь внешняя оболочка мужественности.

В

Опыт подтверждает грустную истину, что в любой сЩ

стеме, основанной на подавлении, запретах и эксплуата

ции, подавляемые, исключенные и эксплуатируемые бес

сознательно принимают тот плохой образ, который навя

зывается им господствующей группой. «-/

Однажды у меня был пациент - высокий, умный владелец ранчо, влиятельная фигура в сельском хозяйстве американского Запада. Никто, кроме его жены, не знал, что он по происхождению еврей, выросший в еврейском районе большого города. Внешне он шел в гору и преуспевал, но жизнь его была омрачена многочисленными навязчивыми идеями, фобиями, которые, как выяснилось в процессе анализа, воспроизводили обстановку его детства, и это накладывало отпечаток на его поведение на просторах Запада. Друзья и враги, люди, стоящие выше и ниже его на социальной лестнице, - все, сами того не зная, выступали в роли немецких мальчишек и компаний ирландцев, обижавших маленького еврейского мальчика, когда он выходил с изолированной добропорядочной еврейской улицы и направлялся через район многоквартирных домов, где воевали шайки, в хрупкий рай демократической школы. Анализ этого случая явился печальным комментарием к тому факту, что описанный Штрайлером образ плохого еврея не хуже, чем образ, живущий в представлении многих евреев, которые - с парадоксальным результатом - все еще пытаются иногда искупить свое прошлое, хотя оно уже не имеет особого значения в силу того, чем этот человек является сейчас.

Этот пациент был искренне убежден, что единственное спасение для еврея - пластическая операция. При такой болезненной "эго-идентичности" части тела, которые в первую очередь характеризуют данную нацию (в данном случае - нос, у танцовщицы - спина), играют такую же роль, как поврежденная конечность у калеки или гениталии у невротиков. Данная часть тела имеет другой тонус; она кажется больше и тяжелее или меньше, бесплотней, но в любом случае она ощущается как бы от-

69

дельно от тела и в то же время привлекающей внимание окружающих. Людям с нарушенной "эго-идентичностью", калекам снятся сны, в которых они безуспешно пытаются спрятать привлекающую внимание часть тела или случайно ее утрачивают.

[Итак, пространство-время "эго" индивида сохраняет социальную топологию обстановки его детства, так же как и основные его представления о собственном теле. Изучение и того и другого необходимо для того, чтобы хоотне-сти детство пациента с существованием его семьи в про-тотипических регионах востока, юга, на западных или северных окраинах, постепенно включенных в американскую разновидность англосаксонского культурного единства, с миграцией его семьи из, через или в те регионы, которые в разные периоды могли представлять оседлый или подвижный вариант формирующегося американского характера; с переходом семьи в другую религию или с ее религиозным расслоением и соответствующими социальными последствиями; с неудачными попытками достичь определенного социального положения, с потерей такого положения или с отказом от него и, самое важное, с тем человеком или частью семьи, с которыми, где бы они ни были и чем бы ни занимались, сильнее всего связывалось в последнее время ощущение культурного единства^

Покойный дед одного пациента, страдающего навязчивыми идеями, построил особняк в центре большого города на востоке Америки. По завещанию особняк следовало сохранить как семейную крепость, хотя вокруг вырастали небоскребы и многоквартирные дома. Этот особняк стал неким зловещим символом консерватизма. Он как бы говорил миру, что семье X нет нужды ни переезжать, ни продавать собственность, ни расширять ее, ни стремиться куда-то выше. Современные коммуникации воспринимались лишь как уютно изолированные дороги, соединяющие особняк с его продолжениями: клубом, загородным домом, частной школой, Гарвардом и т.п. Портрет деда до сих пор висит над камином, маленькая лампочка освещает розовые щеки на его энергичном и довольном лице. Его "индивидуалистская" манера вести дела и почти первобытная власть над судьбой детей известны, но не подвергаются сомнению; скорее они уравновешиваются чуткими проявлениями уважения, скрупулезности и бережливости.

70