Идеологическая диверсия. Америке нужен мир! Желательно, весь

Большая часть УДО была (зеркально отражая структуру Госдепартамента) организована по региональному принципу, Главой УДО был Теодор Бэббит, человек дружелюбный, все пытавшийся как-то умиротворить и Госдепартамент, и военное ведомство, и ВМС, и ВВС, но редко одерживавший победы в бюрократических баталиях. Когда дело касалось подготовки национальных оценок для СНБ, Бэббит целиком полагался на группу из трех человек из Отдела глобального обзора. Главой последнего был Монтегю, его главным помощником — де Форест Ван Слик, человек добродушный и живой, проницательный и сообразительный, служивший во время войны в ВВС. И тот и другой практически всю свою карьеру в послевоенное время — связали с Управлением национальных оценок. Третьим был Уильям Райтцел, который как раз в то время ушел из разведки в исследовательскую работу. Его-то место и предложил мне Монтегю. По сравнению с довольно скупой системой оплаты, существовавшей тогда в гражданской службе, это был достаточно выгодный пост, а кроме того, он был связан с крайне интересной работой в сфере исследований и анализа стратегических факторов, влияющих на обеспечение безопасности США. Приняв предложение, я в начале лета 1949 года приступил к работе.

И словно домой вернулся — в былое УСС, хотя существовали и отличия: горизонты ЦРУ шире, а ресурсы более соответствовали задачам, возлагаемым на центральную разведывательную организацию. В тот период моя работа состояла в основном в подготовке ежемесячного доклада (на четырех-пяти страницах), громко озаглавленного «Оценка мировой ситуации». Будучи новичком, я выуживал новости из ежедневной сводки Отдела текущей разведки Джека Смита и наведывался к аналитикам, трудившимся в различных исследовательских отделах УДО. Чаще всего я просто составлял аналитические комментарии на основе прочитанных мною газет и прочей периодики, присовокупляя, где можно, почерпнутое у исследователей и аналитиков.

Составив черновик доклада, я шел за консультацией к тем же аналитикам, и лишь потом черновик превращался в доклад как таковой, Монтегю и Ван Слик ставили под ним свои подписи, и только тогда он попадал в Белый Дом и в соответствующие министерства.

Первым заместителем исполнительного секретаря СНБ (а позже он стал исполнительным секретарем этой организации) был Джеймс Лэй, близкий друг Монтегю, с радостной ухмылкой принимавший очередной плод моих месячных корпений — насколько я могу судить, мои доклады были далеко не единственными, поступавшими из УДО для рассмотрения их на политическом уровне. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь обращал на мои доклады особое внимание. Директор ЦРУ Хилленкеттер не проявлял ни малейшего интереса к моим докладам, от меня требовалось лишь, чтобы эта ежемесячная обязанность, возложенная на ЦРУ Советом национальной безопасности, была выполнена вовремя. Монтегю со своей стороны, заверял меня, что все довольны моими писаниями, поскольку я ввел в оборот ряд новых формулировок и концепций, а также поломал кое-какие клише, укоренившиеся ранее, — нормальное, надо сказать, явление, почти неизбежное для тех, кто то и дело составляет доклады.

Тем для моих докладов было более чем достаточно: коммунисты в Китае завладели всем китайским континентом, Северная Корея начала готовиться к войне, Сталин продолжал кампанию против Тито, и СССР взорвал свою первую атомную бомбу в сентябре 1949 года — на несколько лет раньше, чем то предсказывала военная разведка.

Трудно представить, чтобы от тонких листочков бумаги, на которых я излагал свои соображения о мировой ситуации, была какая-то польза. Действительно, даже более многостраничные доклады о советской военной мощи и намерениях СССР, коммунистического Китая и Северной Кореи, относительно которых Монтегю и Ван Слику приходилось спорить с искушенными оппонентами из Госдепартамента и военных ведомств, кажется, имели небольшое значение. В то время представляемые ЦРУ оценки все еще подготавливались слишком долго, к тому же составители их, ища компромиссных решений, пользовались слишком уклончивыми формулировками или, напротив, отягощали текст массой сносок, рисующих ЦРУ в выгодном свете. А главное — оценкам этим не уделялось должное внимание теми, кто делал политику.

Однако в это время Монтегю от имени ЦРУ подключился к составлению перечня политических проблем, стоявших перед США в мировой политике 1950 года. Составлением этого перечня занималось СНБ, и он насчитывал 68 пунктов.

Группу, занятую изучением советской угрозы, возглавлял Пол Нитце. Когда разразилась корейская война, все 68 пунктов СНБ были одобрены, а это обязало США практически перейти к осуществлению стратегии сдерживания. Одобрение рекомендаций, кроме того, привело к тому, что ассигнования на оборону возросли в тот финансовый год с 15 миллиардов почти до 50. То, как в этом случае разведслужба тесно сотрудничала с СНБ, должно было являться постоянной моделью деятельности ЦРУ, но фактически это произошло лишь по инициативе одного человека.